Секс под гипнозом - Гера Фотич

Откуда это взялось в российском менталитете? Где доброта и сочувствие, о котором писали классики, изучаемые в школе? Или их никто не читал? Может учитель литературы не нравился?

Есть конкретные службы и должности, которые обязаны помочь людям разобраться в хитросплетениях и казуистики законодательства. Но они, в силу неизвестных причин, делают из себя принципиальных контролёров, этаких проверяющих. Приносят справку, а он говорит — не та. Ему приносят другую, а он говорит — не так оформлена, иди, переделывай! Хотя на самом деле это и есть его работа: запросить, что нужно и соответствующим образом оформить. А принципиальность чиновника моментально улетучивается, как только в деле запахнет подношением или даже взяткой!

Играя на этом незаконном, преступном бумагообороте, и очередях из бедствующих граждан, чиновники и бюрократы раздувают себе штаты, увеличивают зарплаты, получают премии.

Представили тебя к награде? Иди в наградной отдел бери бланки, заполняй, неси на проверку, потом ходи по инстанциям согласовывай. Езжай в районную администрацию. Затем в городскую. Пока ходишь, порядки совершенствуются, сотрудники меняются и оказывается, что нужны уже совсем не те подписи и не те документы.

Те, кто кровью и потом заслужил награду, не выдерживали этого бюрократического марафона. Им было стыдно — будто они выпрашивают себе подачку. И вынести этого не могли.

Зато те, кто получал поощрение по разнарядке, не жалели сил для беготни. Как правило, добивались успеха. И в праздник очередные награды висели у них на груди.

За некоторых особ по инстанциям бегал сам молодой начальник наградного отдела Ходюк Аркадий Петрович. И видимо не просто так. Он был младше Стаса года на три, но уже в перспективе видел себя начальником всего управления. Был сыном в прошлом большого милицейского босса по хозяйственной части, в отношении которого, как говорили, неоднократно возбуждали уголовные дела. Но потом благополучно прекращали.

Сын решил не совершать ошибок отца и идти в другом направлении, что не помешало ему купить джип последней модели и повесить на него милицейские номера.

Служба его только начиналась. Закончил милицейскую академию с отличием. В тот год приезжала Генеральная прокуратура из Москвы проводить проверку по начальнику академии. Кто-то сообщил, что он занимается коммерцией, и дом себе отгрохал у президентского дворца в Стрельне. Так что пришлось показывать результативность работы учебного заведения. Увеличивать количество отличников, тянуть за уши двоечников. Факты коррупции подтвердились. Наличие дома — тоже. Но у генерала нашлись друзья в Москве. Обошлось дисциплинарным взысканием.

Аркаша получил красный диплом и направление на работу в главк. Через год, возглавив отделение из нескольких женщин, он превратился в Аркадия Петровича и стал коситься на должность своего руководителя Шапкина, который уже третий год исполнял обязанности начальника отдела и никак не мог получить благословление руководства управления на эту должность.

— Тупой ты Шапкин, — нашёптывал ему молодой Ходюк по случаю празднования очередного Дня милиции, когда оба уже были кривыми как турецкие сабли, — Дай денег-то наверх, не жадничай!

— Да откуда я тебе их возьму? — недоумевал Пётр Иванович, — С зарплаты что ли?

— Уже десять лет в наградном отделе замом, и всё денег нет? — язвил Ходюк, — Придется тебя научить. Вот стану твоим начальником, тогда узнаешь, как надо работать!

— Сначала стань, — неуверенно спорил Пётр Иванович, чувствуя, что так оно и будет вскоре. Но призывал на помощь Стаса, которого успел полюбить как сына.

— Стас, у тебя деньги лишние есть, чтобы наверх нести?

Стас молчал. Он не любил эти пьяные разговоры. Служа в отделении милиции, он частенько подрабатывал поиском угнанных автомашин. После работы ездил по закоулкам Невского проспекта, Васильевского острова и Петроградской стороны. Записывал номера автомашин, оставленных воришками на отстой в тупиках. Утром пробивал их по угонной базе. В месяц три четыре машины возвращал владельцам. Хозяева давали за беспокойство сто — сто пятьдесят долларов. Это было соизмеримо двум — трём зарплатам.

Конечно, Стас понимал, что нарушает приказ. О найденной автомашине следовало сообщить в территориальный отдел. Отдел установит район, откуда угнали. Затем найдут следователя, у которого находится дело. Следователь вынет дело из запасника. Возобновит производство. Вынесет отдельное поручение. Направит его в территориальный отдел, где обнаружен похищенный транспорт…

К тому времени машину либо разберут на запчасти, либо переставят в другое место. Это Стас знал из практики. Поэтому совесть его не очень мучила. В крайнем случае, могли повесить выговор. А купленная стиральная машина или холодильник молодой семье были необходимы. Денег хватало в обрез.

Странным образом всё потом поменяется. Раньше потерпевшие благодарили за то, что им вернули украденное, или огородили от преступных посягательств. Десять лет спустя редко кто из оперов задницу оторвёт от стула пока не получит денег вперёд за ещё не выполненную работу. Да и ту сделает, как попало, или вовсе не будет делать, а так, наплетёт потерпевшему с три короба о трудностях службы, об отсутствии техники, о нехватке кадров, и дальше будет сидеть бумажки писать.

По привычке, придя на новое место работы, Стас проявлял не дюжую инициативу. Бегал с документами сам, всё согласовывал. Звонил. Проверял. Но это не нравилось коллегам. Да и руководству тоже. Спустя несколько месяцев у него состоялся разговор с начальством:

— Каждый документ должен вылежаться, — поучал его Ходюк, который к тому времени стал уже начальником отдела, — бывают случаи, что необходимо что-то потерять, или забыть согласовать. Ты же бывший оперативник — должен понимать! Ведь это тоже наша работа. Главное, чтобы всё было вовремя!

Слыша это, Шапкин Пётр Иванович кривил рот, но ничего не говорил.

Стас перестал лезть наперёд. Делал то, что ему говорили. Видел, что награды до земельных оперов сверху почти не долетают — виснут, цепляясь за большие звёзды. А на земле было не до наград — это Стас знал по себе. Изменить здесь он ничего не мог и не пытался, дабы не разгневать большое начальство.

Катерине было всего девятнадцать, когда на горизонте появился он. В тёмно — синей фланке с золотым аксельбантом и блестящими якорьками на погонах.

Курсанты подводники приходили в институт на танцы. Важно ступая, в развалку, ходили вдоль колонн разукрашенных пёстрыми бумажными фонариками, выглядывая девушек покрасивее. Чудилось, что самая очаровательная скрывалась где-то в полутёмной глубине зала. Та, которая будет стройной берёзкой стоять на возвышенности, и махать белым платочком, а потом качать ребёнка в колыбели, напевая ему стихи о морских штормах и не сдающихся моряках.

И устремившись вперёд, растерянно останавливались, попав в окружёние не тех, кого искали. Словно в этот момент, та единственная, о которой грезилось ночами, испарялась или обращалась в невзрачную дурнушку.