Чужой среди чужих - Алексей Макеев

Базиль дошел почти до конца коридора, но перед тем, как вставить ключ в замочную скважину, быстро оглянулся на Гурова, который стоял у лестницы. Он оглянулся, и по этому взгляду Гуров понял, что Базиль что-то заподозрил. Это было почти катастрофой.

Базиль открыл дверь, нырнул в номер и закрылся в нем. Гуров бесшумно помчался по ковровой дорожке, которой был выстлан коридор. Сейчас нельзя было терять ни минуты – если такой прожженный тип, как Базиль, почувствует, что за ним следят, он немедленно постарается скрыться.

Через несколько секунд Гуров был возле двери номера. Осторожно потянув на себя ручку, Гуров убедился, что дверь надежно заперта. Он прильнул ухом к замочной скважине и почувствовал, что из щели ощутимо тянет сквознячком.

«Черт, а ведь он открыл окошко! – догадался Гуров. – Причем не сказать, чтобы погодка этому благоприятствовала. Свежо сейчас на улице-то! Для чего же ему открывать окошко? Уже не собираешься ли ты, брат, смазать лыжи?»

Гуров прикинул, сумеет ли быстро выбить дверь, и решил, что не сумеет. Бежать к администратору и объяснять, в чем дело, было поздно. Тогда Гуров сделал единственное, что оставалось в его положении – он постучался в соседний номер.

К его радости, постоялец, седой важный господин, одетый в серые брюки и белую рубашку, поверх которой, точно портупея, были перекинуты подтяжки, оказался в номере. Окинув Гурова суровым взглядом, он осведомился, что тому нужно.

– Всего лишь посмотреть в ваше окно, – вежливо ответил Гуров, предусмотрительно суя мужчине под нос свое служебное удостоверение с золотым гербом. – И если можно, то поскорее!

Ошеломленный господин в подтяжках отступил в сторону и беспрекословно пропустил Гурова в помещение. Тот бросился к окну и распахнул его, впустив в комнату зябкий ночной ветер. Выглянув наружу, он понял, что беспокоился отнюдь не напрасно. Сбоку по стене до самой крыши тянулась узкая пожарная лестница, и на этой лестнице темнела тень человека. Похоже, человек этот еще не решил – спускаться ему или подниматься на крышу.

– Базилевич, остановитесь! – негромко выкрикнул Гуров. – Куда вам бежать? Граница у нас на замке, не знаете разве?

Полковник Крячко не без труда нашел дом своего никогда не виданного родственника. Тот располагался на самой окраине городка, а лучше сказать, даже за окраиной. На расстоянии двух-трех сотен метров от городской черты среди дюн и высоких сосен образовалось нечто вроде поселка – ничего вычурного, но все дома здесь были добротные, из современных материалов, с высокими заборами вокруг участков. Впрочем, называлось местечко тривиально – улица Приморская. За заборами грозно рычали собаки. И за теми воротами, куда постучался Крячко, тоже послышался надсадный собачий лай.

Полковник Крячко был человеком не робкого десятка, но даже он почувствовал себя неуютно. Вокруг быстро темнело. С моря дул холодный неприятный ветер. Шумели сосны. В поселке однако еще не зажглось ни единого огня, и не было слышно ни единого звука, кроме недружелюбного собачьего рыка.

– Черт их знает, этих родственников! – пробормотал себе под нос Крячко, с некоторой растерянностью оглядываясь по сторонам. – Мчишься к ним через три границы, испытываешь неудобства, мечтаешь о встрече, думаешь прижать к груди дорогого племянничка… Ну, или дядю, на худой конец – а тут такой прием! Ну, допустим, не Москва, и до города рукой подать, но все равно обидно. Лучше бы мы в таком случае эту «Лошадь» с Левой раздавили… И что это за обычай такой – за глухими заборами прятаться?

Ворчал Крячко больше для поднятия собственного духа, поскольку прекрасно понимал, что никто его здесь ждать не мог и к встрече с ним не готовился. Однако плестись обратно ему очень не хотелось, поэтому Крячко еще несколько раз хорошенько ударил кулаком в ворота, вызвав у сторожевого пса приступ запредельного бешенства. Казалось, еще минута, и свирепый зверь снесет ограду, чтобы оказаться нос к носу с незваным гостем.

Крячко стало окончательно не по себе, и он решил, что, хотя родственные связи дело, конечно, хорошее, однако зацикливаться на них не стоит. Иногда посторонние люди оказываются ближе кровных родственников. Взять, например, Гурова. Он уж, по крайней мере, не отгораживается от людей высокими заборами и собаками. Хотя мог бы, потому что работа к этому располагает. Но, видимо, все дело в характере человека и в том, насколько спокойно он себя чувствует внутренне. Внутреннее спокойствие, был убежден Крячко, целиком зависело от того, насколько чиста у человека совесть. Правда, ему приходилось встречать немало людей, совести у которых вообще не было, но при этом они сохраняли поразительные спокойствие и невозмутимость, так что и здесь не было полной ясности. Одним словом, полковнику Крячко показалось странным и обидным предаваться философским размышлениям в полном одиночестве на отшибе среди полной темноты и собачьего лая. Он уже совсем собрался разочароваться в своей затее и отправиться назад в город, как вдруг в крепости его родственника произошло какое-то движение. Кто-то, не зажигая света, открыл дверь дома и почти неслышно прошелестел к воротам. Крячко сумел расслышать эти легкие шаги только потому, что собака при появлении хозяйки смолкла.

Шаги были, определенно, женские. Возможно, так легко и воздушно мог бы прошагать и мужчина, если бы он, например, танцевал в балете. Но вряд ли такой мужчина жил бы в маленьком городке у холодного моря, поэтому Крячко эту мысль отбросил – ему только еще родственника-танцовщика не хватало.

И в самом деле, из-за забора тут же донесся приятный, но слишком сердитый и озабоченный женский голос, и хозяйка поинтересовалась, кому не сидится дома в столь позднюю пору.

Крячко пора не казалась такой уж поздней, однако делая поправку на отдаленность района и мрачноватость обстановки, а также портящуюся на глазах погоду, он признал правомерность вопроса и попытался тут же успокоить взволнованную хозяйку, призвав на помощь все свое обаяние и добродушие.

– Свои! – объявил он. – Меня Стасом зовут. Стас Крячко. Я ваш дальний родственник. Из Москвы. Извините за сюрприз, но так уж получилось.

После тягучей паузы, которая показалась Крячко бесконечной, женщина, так и не открыв ворот, вынесла вердикт:

– Нема у нас родственников в Москве. Не морочьте голову. Убирайтесь подобру-поздорову, а то я сейчас мужа позову! Ступайте себе, гражданин!

– Мужа! Да мне как раз его и надо! – оживился Крячко. – Санек Державин ваш муж? Вот он-то и есть мой родственник! Вы позовите его, позовите!..

Последовала еще одна долгая пауза, после которой женщина сказала твердым голосом:

– Джек! Чужой! В дом не пускать! – после чего ее легкие шаги стали быстро удаляться в глубь двора.

Пес, имя которого было теперь известно, помалкивал, но Крячко буквально чувствовал сквозь забор его обжигающее дыхание. Наверняка зверюга была не слабее собаки Баскервилей. Связываться с ней Крячко абсолютно не хотелось, но ему вдруг стало ужасно любопытно, по какой причине его неизвестный родственник блюдет столь серьезные меры предосторожности. Что-то тут было не так, и Крячко захотелось немедленно во всем разобраться.