Ярость херувимов - Антон Валерьевич Леонтьев

глотала в одно мгновение, подумала не без горечи, что с большим удовольствием пошла бы к ней в помощницы.

А также в девочки на побегушках, груши для битья и грелки для Тузика.

Судя по тому, с какой уверенностью и тактом Лоретта общалась с публикой, таковые ей попросту не требовались.

Но Ада все равно бы пошла, вся проблема в том, что ее никто об этом не просил.

Да и не заметила она около Лоретты ни во время интервью, ни после, когда та с неизменной улыбкой раздавала автографы, какой-то особы вроде самой себя, готовой услужить, подать, вытерпеть.

Судя по всему, такого аналога Ады у литературной миллиардерши, в отличие от писательницы Водопьяновой, элементарно не имелось, а если и был, то в Москву с собой она его или ее не взяла. Как позднее выяснилось, миллиардерша даже персональной охраной не обзавелась, довольствовалась той, которую ей для демонстрации статуса звезды на время визита на ВДНХ предоставило «Ктулху».

Литературная миллиардерша, судя по всему, обходилась без девочки на побегушках!

Аде было смешно и дико наблюдать за тем, как в очередь за автографом от Лоретты выстраиваются не простые читатели, которых на закрытой встрече с ней практически и не было, за исключением специально отобранных, в первую очередь детишек работников самого «Ктулху», а именитые личности из издательских кругов столицы, звезды шоу-бизнеса и интернет-кликов.

После того как встреча официально завершилась и Лоретта оказалась в плену у владельца «Ктулху», того самого Миши, на руке которого повисла писательница Водопьянова, Ада, сжимая в руке свой любимый том о девочке-волшебнице, отступила в сторону, оттесненная мастодонтами и бронтозаврами издательско-писательского симбиоза. Однако Лоретта, которая даже вблизи выглядела намного моложе своих без малого шестидесяти, прямо-таки юной девицей, причем при этом совершенно естественной и ничуть не перекроенной пластическими хирургами (видимо, те были у литературной миллиардерши не на порядок, а на два или даже три лучше, чем у писательницы Водопьяновой), вдруг, прервав излияния Миши, исторгавшего на не самом чистом английском очередной панегирик в честь зарубежной гостьи, переводя то, что на русском втуляла ему Лариса, иностранными языками не владевшая, сама обратилась к Аде.

– Я вижу, что вы тоже любите мои романы, мисс? – мелодично произнесла она. – Премного вам за это благодарна. Разрешите полюбопытствовать, что это за том. Вероятно, ваш любимый?

Прерванный литературной миллиардершей на полуслове, Миша уставился на Аду, а та покраснела. Она же не набивалась, Лоретта ее сама заметила и первая с ней заговорила! Писательница Водопьянова толкнула Мишу локтем в бок, и тот закашлялся.

– Ты куда, хамка трамвайная, лезешь? – прошипела, впрочем, крайне сладким тоном писательница Водопьянова, обращаясь к Аде. Та поняла, что увольнения не миновать. Со стороны, однако, выглядело так, будто Лариса говорит ей комплименты. – Ты что, пигалица дегенеративная, не видишь, что я с ней разговариваю, а Миша переводит? Ты что, захотела без работы остаться? Учти, я это твое желание быстро исполню. Так ведь, Миша?

Она снова толкнула Мишу локтем с бок, причем крайне размашисто, и владелец «Ктулху» громко охнул – то ли в знак согласия, то ли по причине болевого шока.

Лоретта же, взяв книгу, которую Ада держала в руках, мечтательно произнесла:

– Ах, четвертый том! «Мэри Ноббит и Цветок зла». Роман давался мне не без труда, однако он мой самый любимый! Из тех, что я написала, конечно.

Она серебристо рассмеялась, вслед за ней захихикал Миша, и даже не понявшая сказанного писательница Водопьянова закатилась несколько истеричным смехом. Но, судя по дергавшемуся веку, она была вне себя, и Ада поняла: писательница потребует ее увольнения! И Миша, стоящий рядом и украдкой потирающий явно ноющий бок, поступит так, как захочет царица русской тривиальной литературы.

Лоретта же достала из крошечной сумочки, висящей у нее на локте, ручку, причем не какую-нибудь шикарную, с золотым пером в обрамлении из рубинов и бирюзы (такая в самом деле имелась у писательницы Водопьяновой, и именно ею она подписывала книги на встрече с читателями только что), а самую что ни на есть обычную, копеечную.

Такую, какую могла позволить себе только литературная миллиардерша.

– Ты ведь уволишь эту нахалку? – продолжала вещать сладким тоном писательница Водопьянова. – Миша, я требую! Иначе не сдам новый роман и вообще уйду к конкурентам!

Уйду к конкурентам – это была ее любимая угроза, которую писательница Водопьянова регулярно озвучивала, но никогда бы не рискнула осуществить.

Но которая, однако, всегда оказывала нужное воздействие на Мишу.

– Кому я имею честь посвятить мой автограф?

В подобных случаях писательница Водопьянова обычно рявкала:

– Вас как зовут? Для кого завитушка?

Девушка, понимая, что ее точно уволят и что Миша пойдет на поводу у Ларисы Георгиевны, порадовалась, что хотя бы получит автограф и личное посвящение самой Лоретты ди Сан-Марко.

– Ада…

Лоретта пристально взглянула на нее.

– Какое у вас красивое имя! Мою бабушку тоже звали Ада.

Явно не замечая, что происходит вокруг нее, Лоретта вписала в книгу, удерживаемую дрожащей Адой, изящным косым почерком:

«Тезке моей любимой бабушки, Аде, с благодарностью за истинную любовь к моим не самым гениальным романам».

И увенчала все это эстетичным росчерком. Ну, тем, что писательница Водопьянова именовала в подобных случаях завитушкой.

– Нет, ты только посмотри, Миша! Ты ведь уволишь эту дрянь? Не могу ее выносить, она мне на нервы действует. И даже здесь впереди всех выскочила, хотя сбоку припека.

Чувствуя, что на глазах у нее навернулись слезы от обиды, Ада горячо поблагодарила Лоретту, которая, мило улыбаясь, потрепала ее по руке.

– Так да или нет, Миша? Учти, иначе пойду сейчас к главе конкурентов и скажу, что хочу печататься только у него. Понимай хорошо, что ты ответишь, Миша! Ты эту кикимору болотную уволишь?

Главный «ктулхушник» выпалил:

– Да, уволю! Если ты этого, Лорочка, так хочешь, то уволю!

И тут произошло самое невероятное. Лоретта, подняв глаза на Мишу и писательницу Водопьянову, произнесла по-русски, хотя и с сильным британским акцентом:

– О, вы знаете, я ведь немного говорю на вашем языке. Изучала его в университете, я ведь филолог, как вы в курсах. Нет, в курсе, ведь правильно так?

Все окаменели, а Миша так вообще превратился в базальтовую скалу.

– Правда, я не особо ще… щё… щегол… чу? Нет, щеголяю – вот! – знаниями языков. Так интересно приехать в страну и слушать, о чем говорят другие, которые не знают, что я понимаю. Я правильно это выразила?

Миша судорожно кивнул.

Бросая копеечную ручку обратно в сумочку на локте, Лоретта мило продолжила:

– Ада работает на вас? О,