Цветущий холм среди пустого поля - Юрий Вяземский

– Есть… Есть, конечно.

– Обязательно занеси мне его завтра. Подсуну его читать главному. Уверена, что он ему понравится… Нет, прекрасный ты написал рассказ, Гена! Тонкий, изящный, с совершенно потрясающей концовкой… Честно говоря, не ожидала. Я уже было махнула на тебя рукой… Теперь-то я могу тебе в этом признаться… Нет, правда, здорово!.. А девушка какая получилась сочная! Маринка эта! Сначала она меня немного раздражала, но потом я поняла… Господи, действительно, ради такой изумительной девушки на все можно решиться!.. Сознайся, с натуры писал?

– Да в общем-то…

– Я так и поняла. Сразу чувствуется, что такой характер придумать невозможно!.. Да, Гена, чуть не забыла! – спохватилась редакторша. – Почему у тебя такое странное название – «О нас с Натальей»? Какая Наталья?! В рассказе о ней ни слова…

– Это моя невеста… Мою невесту зовут Натальей.

– Невесту?! Послушай, Гена, я очень рада, что у тебя есть невеста и что ее зовут Натальей, но рассказ-то твой здесь при чем? Ведь героиню зовут Маринкой!..

– Все верно, Виктория Никитична, но я вдруг подумал… Понимаете, героиню зовут Маринкой, а рассказ называется «О нас с Натальей»… Что-то в этом есть, вы не находите?

– Ничего в этом нет! Наталья-то здесь при чем?! И вообще, давай с тобой раз и навсегда договоримся – бросай ты всю эту свою прежнюю заумь и начинай серьезно работать. Ведь получается же! И здорово получается! В любом случае этот рассказ я тебе не дам портить! Понял меня?

– Понял…

– Ну хорошо, что понял. А рассказ очень хороший, – повторила Виктория Никитична. – В нем есть как раз то, чего в других вещах у тебя пока не было, – открытие, понимаешь? Художественное открытие!! Короче, жду тебя завтра со вторым экземпляром рассказа и нормальным заголовком…

Закончив разговор с редакторшей, Геннадий вернулся в комнату, взял со стола рассказ, снова машинально перелистал его, потом выдвинул ящик стола и кинул в него рукопись.

«Интересно, что будет, если завтра я приду в редакцию и скажу им, что я не хочу, чтобы они публиковали мой рассказ? – подумал Геннадий, стоя возле открытого ящика. – Виктория решит, наверное, что я сошел с ума или что у меня началась мания величия… Ну и Бог с ней! Завтра приду и заберу у них рассказ!»

Геннадий сел за стол и принялся разглядывать узоры на занавесках. Он сидел не шевелясь, разглядывая узоры на занавесках, пока в коридоре снова не зазвонил телефон.

Это была Наталья.

– Геннадий Евгеньевич, ну разве можно быть таким копушей! – сказала она. – У меня давно все готово. Я уже утку поставила.

– Кто это? – спросил Геннадий.

– Ты что – не узнал меня? – удивилась Наталья.

– Нет, а кто говорит?

– Да хватит валять дурака, Генка! Это я, Наталья!

– Какая Наталья?

– Невеста твоя – вот какая Наталья!

– А Наталья-то здесь при чем?! – вдруг рассмеялся Геннадий.

В трубке стало тихо.

– Ты что – серьезно? – немного погодя спросила Наталья.

– Конечно – несерьезно. Конечно – шучу. Конечно – уже в пальто и через двадцать минут буду, – ответил Геннадий и повесил трубку.

Геннадий вернулся в комнату, побрился, надел выходной костюм, повязал галстук. Когда он протирал лицо лосьоном, взгляд его случайно наткнулся на выдвинутый ящик стола, в котором лежал рассказ. Геннадий шагнул к столу и ногой задвинул ящик.

На набережной Геннадий сел в такси и назвал водителю Натальин адрес.

Сначала они ехали по набережной, потом повернули налево и поехали по бульвару мимо академии. Они попали в «зеленую улицу» и ехали без остановок; красный свет преградил им путь лишь на площади, на которой стоял собор с маятником.

– Товарищ водитель, – вдруг обратился Геннадий к таксисту, – вы очень на меня рассердитесь, если я не поеду дальше и выйду здесь?

– Здесь нельзя выходить, – строго заметил шофер.

– Как раз только здесь и можно выйти, – усмехнулся Геннадий, положил на переднее сиденье деньги, рывком открыл дверь и выскочил из машины.

– Ты что – спятил, олух чертов! – крикнул ему вдогонку таксист.

Геннадий пошел через площадь навстречу собору, темному, полубесформенному, почти невидимому. Прожектора освещали лишь золоченый купол, отторгая его от собора, превращая его в гигантскую люстру-колокол, подвешенную к низкому оледеневшему небу, а ветер с залива, слезивший глаза, словно слегка раскачивал этот гигантский колокол, или эту исполинскую люстру.

Дойдя до собора, Геннадий сел на ступени перед центральным входом. Было в этом поступке нечто нелепо нарочитое, так как ступени были мокрыми и холодными, а ветер в колоннаде собора особенно неистовствовал, но Геннадий то ли не замечал этого, то ли именно к этой нарочитости подсознательно сейчас стремился.

«Да нет, конечно, на самом деле ничего неожиданного, – думал Геннадий, сидя на ступеньках. – Я и раньше замечал… Но мне казалось, что все это из-за того, что наш период влюбленности слишком затянулся… что слишком зрелый я уже человек, чтобы несколько месяцев подряд ходить под ручку, заглядывать в глаза….»

– Какой дурак! – вслух произнес Геннадий.

«Но мне казалось, – продолжал думать он, – что, если я женюсь на ней, все сразу встанет на свои места… Я буду работать, а она будет заниматься хозяйством… родит мне ребенка… Мы будем вместе, нам уже не надо будет часами сидеть друг против друга… Мы уже не станем целоваться только потому, что больше нам нечем занять себя… Нам уже не надо будет каждый вечер изобретать, к кому бы нам поехать в гости, и не пойти ли нам в кино, и на какой фильм… Я понимал, что лучше жены, чем Наталья, я себе все равно не найду… Да и не так уж часто это случалось…»

Съежившись от холода и ветра, Геннадий сидел на ступенях собора и думал. Думал об одном и том же, по нескольку раз и почти без вариаций. В конце концов он заметил, что мысли его уже давно попали в некий порочный круг и что этак он до утра просидит.

«А чего я, собственно, жду?!» – сердито подумал Геннадий.

Он вскочил на ноги и сбежал по гранитной лестнице на площадь.

«Я ждал ее. Я с таким напряжением всматривался в площадь, что иногда даже видел, как она идет ко мне навстречу угловатой своей походкой, слегка сутулая, чуть коротконогая, прекрасно-длинноволосая… Она так и не пришла к маятнику, отсчитывающему Земные Повороты, а я понял, что нечаянно для себя, но теперь уже на всю жизнь полюбил ее, что, как это ни странно, я должен был влюбиться в нее именно сегодня. И именно поэтому она должна была не прийти», – вспомнил Геннадий из своего рассказа.

«А ведь тоже сюжет! – думал Геннадий, идя через площадь. – Один чудак накануне свадьбы пишет рассказ и вдруг понимает… Так тебе и надо! Не будешь писать хороших рассказов накануне свадьбы!»