Товарищ "Маузер". Братья по оружию из будущего - Юрий Валин

– Ты, Катерина, вечно правду-матку в глаза режешь. Никакого воспитания. Смотри, прижмет тебя майор.

– Это точно, – согласилась девушка. – Полезет. Он по поводу баб слабоват. Собственно, ко мне все равно все лезут.

– Я к тебе ни разу не приставал, – обиделся начальник и взял еще вафлю.

– Ты правильный. У меня муж такой же был, – с грустью согласилась Катя. – Чего ж вас, нормальных людей, так мало? Просто свинство какое-то. Саныч, я тебе сувенирчик переправлю. Все равно в последний раз иду.

– Не вздумай рисковать, Катька! Собьете наводку, бог знает куда угодите. Не глупи. Вернешься, я тебя еще за ножичек в штанах взгрею. Как пацанка, игрушки таскаешь. Будто на тебя кто-то покуситься рискнет. Тебя уже и лица кавказской национальности на улице по дуге обходят. Кстати, ты смотри, с майором поаккуратнее. Он, похоже, крутой.

– Крутой, – согласилась девушка. – Грызться будем. Ну, мне ведь вернуться нужно, и ему тоже. Столкуемся как-нибудь.

Вся страна заботится теперь о Южном фронте. Нужно, чтобы командиры, комиссары, а вслед за ними красноармейцы, поняли, что уже сейчас на Южном фронте мы сильнее Деникина.

Л.Д. Троцкий. Из приказа от 16 июля

Ну и драпанули мы тогда.

Из воспоминаний П.Г. Звиренко, ветерана, заслуженного тренера РФ (К)

Выстрелы постукивали все ближе. Перестрелка, начавшаяся со стороны Основы, стала реже, но явно приблизилась к центру. Город притих, лишь над крышами кружились встревоженные голуби.

Пашка взвалил на повозку тяжеленные тиски. Гаврилыч возился, пытаясь распихать наваленные как попало катушки проволоки. Грузиться начали самовольно, без приказа. Два часа назад начальник оружейно-пулеметной мастерской бывший прапорщик Коваль ушел в штаб и как в воду канул. Дело все явственнее попахивало керосином.

Старший мастер Граченко поправил очки, солидно кашлянул:

– Я до зв’язних схожу, подивлюсь що та як[1], – старик на диво резво зашаркал к воротам.

– Пашка, что ты рот раззявил? Ворона залетит, – рявкнул Гаврилыч. – Отворяй ворота.

– Мы ящики с крепежом еще не погрузили.

– Да хрен с ними. Инструмент собрали и ладно. Ворота отворяй. Пулей, говорю!

Пашка навалился на просевшую створку ворот. Улица была пуста. Даже собаки не лаяли. От реки, сквозь привычный запах тины, несло гарью. Сразу стало не по себе.

– Пошла шустрее, – Гаврилыч тряхнул вожжами. Белесая кобыла, давно списанная по старости лет в мастерскую, неохотно переступила копытами. Придурковатый Кирюшка подтолкнул повозку и неуклюже запрыгнул на катушки. Выкатили на пустынную улицу. Невдалеке снова начали палить из винтовок, – кажется, прямо на Николаевской площади. Гаврилыч заозирался и ближе придвинул свою «трехлинейку».

– Тронулись, тронулись. Пашка, брось ворота, найдется кому закрыть. Судя по всему, поспешать нам нужно.

– А Граченко? Ждать не будем?

– Да дед уже у себя в хате в подполе сидит. Старый пень, мать его, революционный подпольщик.

За площадью торопливо застучали выстрелы. Грохнуло громче.

– Вот бес бы их взял, из «маузера» садят, да еще бомбами. Говорил я, еще утром в хозроту нужно было идти. Влипли, мать его.

– Может, ловят кого, – предположил Пашка, шагая рядом с повозкой. – Объявляли же, что шпионов в городе полно. Во все щели лезут.

– Деникин к нам сам-сам пролез, гы, – заухмылялся Кирюшка, ощупывая свой пухлый вещмешок.

Пашка с досадой вспомнил, что забыл захватить спрятанные в поленнице куски мыла, завернутые в новые портянки. Вот черт, на рынок так и не успел смотаться.

– Вам бы, соплякам, только зубы скалить, – пробормотал Гаврилыч, снял фуражку, задумчиво посмотрел на красную звезду на околыше, вытер потную лысину и решительно нахлобучил фуражку на место. – Зря мы столько катушек проволоки навалили – тяжело драпать будет.

– Чего там драпать? – удивился Пашка. – Отойдем к роте, обстановку проясним. Нечего панику разводить.

– Панику… Дал бог сопляков в команду. Учить меня еще будешь. Или не слышишь, беляки уже в городе.

Пашка прислушался к отдаленному треску пулемета. Кажется, целую ленту вмах высадили.

– Так это на окраине, – неуверенно возразил Пашка. – Деникинцы щель ищут. Город-то крепостью объявили. Наши настороже стоят со всех флангов.

– Флангов… Стратег драный. Крепостью как заявили, так и взад раззаявят, – Гаврилыч щелкнул затвором, проверяя патронник. – Как бы по нам из окна не пальнул офицерик какой. Много их здесь пригрелось, сучьих фон-баронов.

Посерьезневший Кирюшка вытащил из брезентовой кобуры свой громадный «смит-вессон». Пашка посмотрел с завистью, – «смит-вессон» оружие, конечно, не сильно боевое, зато рукоять у револьвера славная – сам деревянные «щечки» полировал.

У самого Пашки оружия не имелось. Сволочь Коваль по своей старорежимной подлости не соизволил выдать. «Несовершеннолетний, не положено, в штате не состоишь». Подумаешь, в штате. Приписанным при мастерской Пашка действительно меньше месяца числился. Но до этого почти месяц у телефонистов служил. Могли бы винтарь и выделить. Полноценный паек, что получал, оно, конечно, тоже неплохо. Ладно, полк в бой пойдет, сразу оружие появится.

Кобыла довольно шустро перебирала копытами, кляча клячей, но тоже неладное учуяла. Пулемет захлебывался без пауз, вот только посреди улицы не разберешь, где именно воюют, – дома мешают.

– Вот черти, – пробормотал Гаврилыч, – таки опять забыли про нас. Как машинки чинить, так даешь до победного конца, в ночь за полночь без разницы. Под Лозовой и батарею бросили, и половину пулеметов. Опять, небось, один товарищ комиссар со своей сабелюкой к начдиву на глаза заявится. «Дезззертиры-прееедатели, так их растак!»

– Ты подгоняй, подгоняй, – зашептал Кирюшка, сжимая револьвер, – смотри, как чума прошла. Вымер город.

– Куда подгоняй?! – Гаврилыч длинно выматерился. – Слышишь? Уже у Пензенских казарм постреливают. Видать, полк-то ушел.

Повозка остановилась на Рымарской. Трое красноармейцев с тревогой прислушивались. Кобыла с подозрением уставилась на крутой, мощенный брусчаткой спуск.

– Вот что, – пробормотал Гаврилыч, – давайте в обход. В буржуйские кварталы соваться нечего. Пашка, ты у нас этот – спортсменец. Заскочи в штаб к начдиву, до ихнего особняка тут рукой подать. Узнай, куда рота делась, и мигом обратно. Мы по Рымарской пройдем и на углу ждать будем. Только не вошкайся. Дело серьезное.

– Раз дело серьезное – винтарь дайте.

– Я тебе сейчас пендаля дам, – долетишь мигом. Я тебя не в атаку посылаю, а за указаниями. Винтовка тебе сейчас как барану дышло. Жарь быстрей!