Здравствуй, сын! - Амелия Борн

Определенно, этот мужчина умел поставить в тупик! Я невольно взметнула брови и хмыкнула:

- Нужно обязательно объяснять причины?

- Обязательно, - кивнул Волков с совершенно серьезным видом, но в глазах его при этом чертики плясали самбу. Качнувшись на носках туфель, он подался ко мне ближе и заявил:

- Без подробного объяснения причин отказа я не принимаю.

Наверно, будь это кто-то другой - и я бы уже ушла, холодно попрощавшись. Но в Олеге Волкове было нечто… какая-то странная сила и магнетизм, что удерживали на месте, буквально парализуя.

А я ведь согласилась на эту встречу из чистой благодарности. И вот теперь почему-то стояла, смотрела на этого мужчину и думала - а как могла бы сложиться моя судьба, будь отцом Матвея такой человек? Добрый, сильный, притягательный….

Но этого, увы, никак не могло быть. И фантазировать на подобную тему было глупо и неуместно.

- Тебе объяснения в письменном виде или примешь устный отчет? - невольно улыбнулась я.

- Достаточно устного.

Он опустил взгляд на мои губы и я почувствовала, что не могу произнести ни слова. Чтобы как-то снять с себя это оцепенение, я запрокинула голову, найдя глазами свое окно. Там горел свет - значит, мама уже привела Матвея домой. И мне давно следовало вернуться к сыну.

Я перевела взгляд на лицо Волкова и проговорила:

- Я не могу выразить, как я тебе благодарна за все, что ты для нас сделал. Мне никогда с тобой не расплатиться, но….

- И не нужно, - прервал меня Олег. - Я рад, что ты привела ко мне… Матвея.

Я посмотрела в его глаза и что-то вдруг заставило меня сказать:

- Не хочешь зайти на чашку чая? Матвей будет очень рад тебя видеть. Ты ему понравился.

В глазах Волкова вспыхнуло что-то странное при этих словах. Я пыталась понять, что могла сказать не так, и не находила объяснения. Поэтому поспешно добавила:

- Если ты торопишься, то....

- Нет, я с радостью, - прервал меня Олег.

Отведя взгляд, я кивнула:

- Отлично. Пойдем.

Войдя в квартиру, мы оказались в полной темноте. Свет горел только на кухне, оттуда же доносились характерные звуки - мама деловито гремела посудой, а Матвей, судя по всему, смотрел свой любимый «Щенячий патруль». Никто даже не услышал, как мы вошли, поэтому, включив в прихожей освещение, я окликнула своих домочадцев:

- Мама! Матвей! Посмотрите, кто со мной пришел.

Сын вылетел навстречу первым. Его глаза радостно загорелись при виде гостя, и я вдруг засомневалась, что поступила верно, пригласив Волкова на чай. Совершенно не хотелось, чтобы Матвей к нему привыкал, потому что это не принесет сыну ничего, кроме разочарования.

- Ой! - выдохнула подоспевшая мама и от потрясения прижала руки к груди. - Это же вы, Олег Волков....

-Я, - кивнул тот и, протянув руку, добавил:

- Рад с вами познакомиться....

- Елена Николаевна, - подсказала мама.

- Елена Николаевна, - улыбнулся Волков.

- Как хорошо: что вы зашли! Я тоже хотела вас поблагодарить за то, что вы так помогли нашему Матвею! Мы ведь почти отчаялись уже... Это так тяжело - смотреть, как мучается ребенок, а ты и сделать ничего не можешь... - Мама смахнула с глаз подступившие слезы и я поспешила вмешаться:

- Все позади, мамуль. Не будем об этом вспоминать.

Мама кивнула и, напоследок пожав руку Волкова, добавила:

- Дай вам бог здоровья! И близким вашим! Чтобы никогда не болели и такого горя не знали...

Мне показалось, что от этих слов по лицу Олега пробежала тень, но она исчезла так быстро, что я не была уверена, видела ли это в действительности.

- Дядя Олег, а вы умеете в шахматы играть? - поинтересовался тем временем Матвей.

- Умею, - кивнул Волков.

- Поиграете со мной?

В глазах сына зажглась надежда. Я хотела было объяснить ему, что дяде Олегу может быть некогда, но тот меня опередил:

- С удовольствием.

- Ура! - оживился Матвей и тут же поморщился:

- Только, чур, не поддаваться! Мама и бабуля мне всегда уступают, но я хочу побеждать честно!

- Не буду, - пообещал ему Волков. - Сразимся с тобой по-мужски.

- Мы точно тебя не задерживаем? - все же уточнила я, и Олег быстро откликнулся:

- Нисколько.

- Ладно. Тогда я заварю обещанный чай, - пробормотала, прежде, чем скрыться на кухне.

Прежде всего - от собственных странных мыслей, что снова замелькали в голове. Несбыточных и невозможных настолько же, насколько было невозможно найти отца моего ребенка.

Я и представить себе не мог, что проводить время с собственным ребенком будет настолько приятно. Играть с ним, отвечать на миллиард его вопросов, просто находиться рядом… Матвей был очень умным и смышленым, и, наверно, как это делает каждый родитель, я не раз подумал, что только у меня мог быть такой малыш.

- А мама иногда страдает, - сказал он, когда мы доиграли в шахматы третью партию.

Я не поддавался, совсем нет. И общий счет составлял два - один в мою пользу, чему Матвей был весьма рад. И когда сын заговорил о Диане, я насторожился. Возможно, дети видели и могли озвучить то, что не готовы были предать огласке взрослые.

- Почему ты так думаешь? - приглушенно спросил я, глядя на сына.

Думать об этом ребенке именно в таком контексте было особенно комфортно. Может, кто-то открестился бы от отцовства, сделал бы все, чтобы его не привлекли к ответу, но только не я.

- Потому что я слышал ее разговоры. Она до сих пор говорит с этой своей…

Матвей нахмурился и даже пощелкал пальцами в воздухе.

- Ее Ириной Борисовной зовут, она аналитик.

- Психоаналитик, - подсказал я.

- Да, точно. Они иногда созваниваются и мама…

Матвей поджал губы, покачал головой. В свои пять он был слишком взрослым и понятливым.

- Что - мама? - напомнил я ему.

- И мне кажется, мама страдает, - повторил он то, о чем уже сказал ранее.

Он делал это по одной простой причине - потому что доверял мне. Доверял, несмотря на то, что мы виделись во второй раз. Должно быть, связь с детьми - совсем невыдуманная штука.

- Я постараюсь сделать так, чтобы она перестала страдать, - заверил я Матвея.

Я и сам не знал, как претворить это в жизнь. Даже напротив - все, что у меня имелось по отношению к Диане - это попытка влезть в ее настоящее с весьма травмирующим прошлым. И мне предстояло понять, как именно это сделать, чтобы не навредить еще больше. Ведь я уже наверняка успел это сделать…