Сова, которой нравилось сидеть на Цезаре - Мартин Уиндроу

* * *

От Веллингтона мне нужен был базовый уровень приручения. Я хотел, чтобы он научился подходить ко мне по собственной инициативе – сначала за едой, а потом, возможно, и просто по зову или свистку. Я хотел, чтобы он забыл о постоянной настороженности уличного бойца, научился играть и радоваться общению. Цель казалась мне вполне разумной и достижимой. В конце концов, я же видел, как легко и просто добивается этого Дик. Однажды он меньше чем за неделю натренировал пустельгу садиться на его кулак и получать лакомство. Поэтому я решил, что прекрасно знаю, как этого добиться.

Сначала я расстелил на полу возле своего кресла газету и обернул руку старым полотенцем, чтобы обезопасить себя. На левую руку я надел старую шоферскую перчатку (при работе с такой мелкой птицей, какой был Веллингтон, перчатка не нужна, но птице удобнее сидеть на руке, закрытой кожаной перчаткой). Потом, зажав поводок из шнурка в зубах, я на несколько сантиметров приоткрыл дверцу клетки и с надеждой сунул туда руку, стараясь ухватить позвякивающие путы Веллингтона, но он сопротивлялся и шипел, забиваясь в дальние углы клетки. Наконец, мне удалось его ухватить. Я осторожно вытащил его из клетки. Он перестал сопротивляться и вцепился в мой левый кулак. Другой рукой я пропустил поводок в кольцо и оставил его свисать между пальцев. Кольцо я плотно зажал большим и указательным пальцами. Теперь я мог устроиться в кресле и дать птице чуть больше свободы. Моя задача заключалась в том, чтобы Веллингтон привык брать пищу у меня из рук и съедать ее на перчатке. Я надеялся, что после этого смогу выпускать его летать по квартире там, где он не причинит большого вреда или не поранится сам, а потом звать его на свою руку. Показывая птице лакомство, я издавал бы характерный свисток. Я надеялся, что со временем он привыкнет прилетать по свистку – с лакомством или без. А потом у нас сложились бы те отношения, на которые я уверенно рассчитывал.

Проблема заключалась в том, что Веллингтон явно не хотел принимать меня. Вечер за вечером, неделю за неделей он на короткое время вцеплялся в мой кулак с уверенностью директора металлобазы, к которому пришли аудиторы из налоговой службы. Для такой мелкой птицы, как Веллингтон, крохотных, наполненных желтком цыплят приходилось нарезать ножницами – отвратительное занятие. Справившись с дрожью, я брал скользкое, мелко нарезанное мясо и протягивал птице, посвистывая и воркуя. Мне казалось, что картина должна быть соблазнительной для любого сыча.

Веллингтон шипел, уклоняясь от протянутого ему мяса. Его клюв был плотно сжат – так сжимают губы маленькие дети, когда им подносят ложку протертого шпината. Я тряс отвратительным лакомством перед его глазами, тер этим мясом его клюв. Примерно через час во мне возникало непреодолимое желание щипцами разжать его клюв и затолкать туда мясо кончиком карандаша. Все было тщетно. В отличие от своего прославленного и весьма общительного тезки, Веллингтон предпочитал ужинать в своей клетке в полном одиночестве – или не ужинать вообще.

* * *

Позаимствованная клетка-коробка была лишь временным решением квартирного вопроса Веллингтона. Чтобы птица не сидела в заточении, когда я не мог выпустить ее на поводке, я построил для нее «попрошайник». Он представлял собой миниатюрную жердочку, которая крепилась над достаточно широким подносом. По этой жердочке Веллингтон мог гулять туда-сюда на длину поводка. Скоро кормушка, деревяшка с закрепленным в ней кольцом для поводка и вчерашняя «Sunday Telegraph» перекочевали на верхнюю крышку клетки-коробки. В первые выходные в моей квартире Веллингтон устроился там и стал наблюдать за дальнейшими усовершенствованиями.

План постоянного жилища Веллингтона был связан с планировкой моей квартиры. Из L-образного коридора без окон двери вели в два первых помещения – ванную и спальню, которая служила мне кабинетом. В спальне было окно, выходившее на небольшой балкон. Дальше коридор вел в мою спальню, налево в кухню и направо в большую гостиную. Именно из-за этой гостиной мы с Роем и выбрали квартиру: комната была большой, светлой и просторной. Ее южная стена представляла собой панорамное окно от пола до потолка. Из окна открывался прекрасный вид на высотные здания на фоне голубого неба, чем-то напоминая Манхэттен, и в солнечную погоду и по ночам, когда загорались огни, он являл собой потрясающее зрелище. В гостиной всегда было солнечно; еще одно широкое окно выходило на запад – на городские крыши и зеленое поле старого кройдонского аэродрома, расположенного в паре миль от моего дома. (Если бы этот дом был построен до августа 1940 года, то отсюда можно было бы увидеть, как военные самолеты вылетают из облаков дыма от пылающих заводов и атакуют немецкие штурмовые бомбардировщики.) Справа от этого окна располагалась стеклянная дверь, которая выходила на балкон перед окном кабинета. Вообще-то балкон представлял собой обычную бетонную панель, сверху придавленную балконом другой квартиры, но здесь было достаточно места, чтобы в солнечный день посидеть в шезлонге с банкой пива.

Я хотел построить клетку размером с небольшой шкаф, которая поместилась бы на балконе. В такой клетке Веллингтон мог бы летать вверх и вниз, делая несколько взмахов крыльями. Тогда он бы наслаждался в мое отсутствие свежим воздухом, да и по ночам ему было бы гораздо интереснее, а от непогоды его защищал бы балкон, расположенный сверху. Конечно, он находился бы всего в метре от окна спальни соседней квартиры, но, к счастью, соседка Линн была моей хорошей подругой и не любила консьержа так же, как и я. Я заверил ее, что совы этого вида, Athene noctua, не издают громких звуков по ночам. Конечно, твердой уверенности у меня не было – скорее, надежда, но выяснилось, что это действительно так. Поскольку Веллингтон оказался так далеко (и так высоко!) от своей естественной среды обитания, у него не было оснований помечать территорию криками – да и вряд ли его бы кто-нибудь услышал.

* * *

Я извел несколько листов ватмана, прежде чем сумел создать приемлемый чертеж. Балкон был маленький, и дверь располагалась в торце. Поэтому клетка могла быть не более полуметра шириной – иначе я не сумел бы протиснуться рядом с ней. Но при этом я мог сделать ее в два метра в длину и два метра в высоту. Заднюю стенку я собирался сделать глухой – как в телефонной будке. Кроме того, нужно было предусмотреть небольшое убежище, где Веллингтон мог бы укрываться от окружающего мира (а такое случалось почти постоянно). Возле входа я собирался установить жердочку и полку, на которой он мог бы есть. Остальные стенки должны были быть затянуты проволочной сеткой на деревянной раме. По углам на разной высоте я решил установить пару жердочек.

Меня трудно назвать мастеровым, но я считал, что придуманная мной дверца – это гениальное изобретение, заслуживающее обращения в патентное бюро. Совиный клапан двойного действия Уиндроу представлял собой сетку на деревянных рамках, по размерам совпадающих с внутренними размерами клетки. Эти рамки были установлены на ближнем конце длинной передней стороны. Фактически это оказалась двойная дверь: одна открывалась внутрь, другая наружу. Мне достаточно было убедиться, что Веллингтон находится внизу в дальнем конце клетки, и потянуть за проволоку, которая закрывала внутреннюю дверцу по всей ширине, чтобы заблокировать птицу. После этого я мог открыть внешнюю дверцу, войти и закрыть ее за собой. Так я тоже оказывался в совиной клетке.