Последний самурай - Марк Равина

Прощение Сайго канонизировало его статус любимого японского бунтовщика. Сайго был изменником, но теперь он стал изменником, одобренным центральной властью. Эти противоречивые импульсы — к неповиновению и уважению центральной власти — долгое время формировали жизнь Сайго. Необычный статус почитаемого мятежника и преданного изменника теперь формировал и его посмертную славу.

Утром 24 сентября 1877 года до реабилитации Сайго было еще далеко, но поиски его головы предзнаменовали смену отношения к нему правительства Мэйдзи. Неудивительно, что товарищи Сайго постарались спрятать его голову. Они твердо решили лишить центральную власть возможности одержать триумф, завладев этим трофеем. Но удивляет реакция правительства. Даже без головы Сайго у правительства не было никаких причин сомневаться в его смерти. На руках у властей был огромный труп (Сайго имел около шести футов роста) с характерным шрамом на правой руке: не было никаких сомнений в том, что это тело принадлежит Сайго. Но правительство Мэйдзи сражалось с героем легенды, который, согласно популярным изданиям, начал возноситься на небеса еще до своей смерти. Физическая победа над телом Сайго была неполной без символической победы над Сайго-легендой. Поиски головы Сайго символизировали двойственное отношение правительства к наследию самурайских традиций и его неуверенность по поводу того, что почитать, а что подвергать осуждению. Чтобы понять причины поиска головы Сайго, прежде всего следует разобраться с тем, как Сайго начал олицетворять собой все самурайские доблести и как правительство Мэйдзи вступило в борьбу с самурайской культурой. Так где же была голова Сайго Такамори 24 сентября 1877 года, и почему это имело такое большое значение? На эти вопросы мы попробуем теперь найти ответы.

Сайго родился в Кагосима, прйзамковом городе и столице княжества Сацума. Кагосима, в зависимости от точки зрения, можно было назвать тихой заводью или вратами Японии во внешний мир. Если смотреть из сёгунской столицы в Эдо (теперь Токио) или императорской столицы в Киото, то местоположение города Кагосима кажется крайне отдаленным: он располагается на юго-восточном побережье острова Кюсю, самом южном из четырех основных японских островов. Оми-си, название одной из трех провинций, входивших в княжество Сацума, означает «большой угол»: если Киото и Эдо считать центром Японии, то княжество Сацума находилось на ее периферии. Сухопутный маршрут из Эдо в Кагосима имеет протяженность около тысячи миль; самым быстрым курьерам требовалось две недели, чтобы доставить туда новости из Эдо. Жители Сацума говорили на диалекте японского, почти непонятном для остальных японцев. Популярная литература еще больше усиливала представление о Кагосима как о примитивной, глухой провинции. В своем знаменитом собрании эротических новелл Ихара Сайкаку называет княжество Сацума «отдаленным и отсталым».

Сацума и главные княжества, около 1850

С другой стороны, Сацума служило для Японии связующим звеном с внешним миром. До 1630-х годов торговые суда, прибывавшие из Китая, часто делали свою первую остановку в Сацума, и это княжество было стартовой точкой для распространения новых товаров и технологий. Так, например, по-японски сладкий картофель называется сацумаймо, или «картофель из Сацума»: ямс был завезен в Японию из Китая через Сацума (хотя в Сацума его называют караймо, или «китайский картофель»). Огнестрельное оружие тоже попало в Япо-нию через Сацума, а точнее, через остров Танэгасима в 1543 году, и японское название фитильного ружья гаа-шгасима произошло от места его появления. После того как в девятнадцатом веке студенты из Сацума составили один из первых японо-английских словарей, сацума дзисё, или «сацумский словарь», быстро стал собирательным названием для всех японо-английских словарей.

Интенсивные контакты Сацума с внешним миром имели не только экономический, но и политический аспект. Княжество поддерживало особые отношения с княжеством Рюкю, ныне входящим в состав японской префектуры Окинава. В 1609 году княжество Сацума завоевало столицу Рюкю, город Наха, и впоследствии потребовало с правителей Рюкю выплаты дани в знак своего подчинения. Даймё Сацума, из дома Симадзу, использовали эти особые отношения для повышения своего статуса внутри Японии: они были единственными даймё, принявшими присягу верности от чужеземного правителя. Однако во внешних отношениях Симадзу приходилось прикладывать немало усилий для того, чтобы скрыть свою власть над Рюкю. Большая ценность этого царства заключалась в том, что оно служило экономическим мостом между Японией и Китаем. Согласно китайскому дипломатическому протоколу, правитель Рюкю считался вассалом китайского императора, и княжество Сацума не хотело подвергать угрозе торговлю, оспаривая это право. Японские чиновники на Рюкю скрывали все следы своего присутствия перед прибытием китайского дипломатического персонала: они переезжали из столицы Наха в расположенную поблизости деревню, предварительно приказав местным властям уничтожить все записи, свидетельствующие об их пребывании. У китайских дипломатов возникало подозрение, что за их спиною что-то происходит, но они никогда не поднимали этот вопрос. Симадзу были не единственными даймё, которые вели внешнюю торговлю. Сёгунат Токугава доверил вести торговлю с японским торговым постом в Пусане, Корея, дому Сё из княжества Цусима, а дом Мацумаэ, из княжества Мацумаэ, вел торговлю на северной границе Хоккайдо. Но положение Симадзу было уникальным по своей престижности: сёгунат приказал им «править» над царством Рюкю.

В самом Кагосима размещалось значительное по размерам посольство Рюкю, известное как рюкюкан, занимавшееся урегулированием дипломатических вопросов между двумя правительствами. Даже несмотря на то, что община выходцев с Рюкю насчитывала не более нескольких сотен человек, она оказывала большое влияния на жизнь города. В девятнадцатом веке гость из Эдо отметил, что горожане не обращают никакого внимание на жителей Рюкю, но в то же время встречают тихим смехом путешественников из центральных областей страны. Несмотря на свою малочисленность, община выходцев с Рюкю все равно была одной из самых многочисленных иностранных общин в Японии. В семнадцатом веке сёгуны Токугава резко ограничили сношения с внешним миром. Тех японцев, которые покинули Японию, после возвращения на родину ожидала смертная казнь, и строительство океанских судов было запрещено. Присутствие голландских и китайских торговых представительств было ограничено городом Нагасаки.,

Даймё Симадзу отличались и в другом. Они не только принимали иностранных послов, но и были представителями древнейшего самурайского рода в Японии. Лишь немногие дайме могли проследить свою родословную ранее 1500-х. Большинство дайме эпохи позднего Средневековья приобрели свой высокий статус в ходе ожесточенных гражданских войн пятнадцатого и шестнадцатого столетий. Даже предки сёгунов Токугава еще в 1540-х были представителями простой самурайской семьи. В отличие от них Симадзу прослеживали свое происхождение до могущественных феодальных правителей эпохи первого японского сёгуната — Камакурского режима (1185–1333). В 1185 году первый японский сёгун Минамото Ёритомо назначил Корэмунэ Тадахиса поместным начальником (дзито) в провинцию Симадзу, которая составляет большую часть современной префектуры Кагосима. В 1197 году он получил повышение, став военным губернатором (сюго) всей провинции, и на следующий год Тадахиса изменил свое фамильное имя, в ознаменование получения новой высокой должности. Именно его дайме Симадзу считали основателем своего рода. Любопытно, что историки прослеживают происхождение рода Симадзу еще дальше в глубь веков, до семьи императорского придворного шестого века, и, с меньшей уверенностью, до аристократического семейства, эмигрировавшего с Корейского полуострова. Но, поскольку даймё предпочитали предков-воинов аристократам, официальным основателем рода Симадзу стал Тадахиса.