Паноптикум - Роман Светачев

отматывать время. Я могу переноситься в разные временные отрезки.

— Забавно, — отвечает ему Вика.

— А что тут забавного?

— А ты можешь в своих снах переместиться в будущее и узнать, поедем мы летом на море или нет?

— Хах. Я попробую это сделать.

4

Офис встретил его холодным белым светом. Дима поднялся на третий этаж и проник в лоно своего кабинета, прихватив пластиковый стаканчик с кофе, что выдал ему кофейный автомат, напоследок обрызгав рукав Диминого пиджака несколькими каплями кофе, что были то ли плевком, то ли напутственным похлопыванием.

— Привет, — поздоровался Дмитрий, открывая дверь кабинета.

— Здравствуй, — ответил ему Аркадий, который уже сидел за своим компьютерным столом. Они работали втроем в этом кабинете: Дима, Аркадий и Вадим — их новый коллега. Того не было видно, но его пиджак висел на спинке одного из стульев, что как бы намекало…

— Что-то ты какой-то помятый. — Аркадий щурит свои глаза на Диму. — Жена снова пилила или от детей устал?

— В смысле «жена пилила»? — Дима замирает возле своего рабочего места, удивленно глядя на коллегу.

— Ну, ты мне говорил, что у вас с ней последнее время ссора за ссорой. — Аркадий немного смущается, понимая, что влез не в свое дело.

— Когда я тебе такое говорил? — Дима изумляется еще сильнее.

— Да вот недавно как-то. В пятницу вроде.

— Не припоминаю такого.

— Это от бессонницы, я когда тоже плохо спал — страдал небольшими провалами в памяти.

— Да я нормально сплю. — Дима садится на свой стул и оглядывает рабочий стол: на нем что-то не так, чего-то не хватает, но чего именно Дима понять не может.

— Дима, ты замечал то, как некоторые люди, считающие себя очень такими… ну, знаешь, личностями, что ли, постоянно норовят тебя чему-нибудь научить, ткнуть тебя куда-нибудь носом? Понимаешь, о чем я?

— А? — Дмитрий немного растерянно посмотрел на Аркадия, почесал левой рукой щеку.

— Да я про этого Вадима. Он мне сегодня сказал, мол, я принтером пользоваться не умею. Эта сволочь, — Аркадий указывает рукой на белую коробку принтера, — бумагу зажевала сегодня, да хитро как-то зажевала, с двух сторон типа. Пришлось этот ящик разбирать. Вот он мне и сказал, Вадим-то, что я, мол, не умею с техникой обращаться. И говорит это с такой ухмылкой ехидной, словно умение печатать бумагу на принтере — это какой-то элитарный, не всем доступный навык. Он и сам, кстати, словно на принтере напечатанный. У него же улыбочка эта, ухмылка эта подлая, никогда с лица не сползает, точно нарисованная, ты не замечал? Всю эту неделю с нею ходит. И зачем его к нам подсадили, а? Тебе-то хорошо, у тебя день рабочий позже, чем у меня, начинается, а я с ним тут с семи утра один на один сижу, пока ты в восемь не придешь. Хотел бы я быть на твоей должности.

— Да, пожалуй. — Дима чувствует себя несколько отстраненным. Взгляд его блуждает по рабочему столу, периодически спотыкаясь о разбросанные ручки и листы бумаги. «Надо бы прибраться, — думает Дима, — и понять, что же отсюда пропало».

— Или ладно, черт с ним, с этим принтером. Вот другой случай: выхожу я после обеда в туалет, ну сам понимаешь зачем. А этот оболтус уже работницу одну окучивает, ну эту, Дашу, вот! Она у нас менеджер, хотя чего я тебе это рассказываю, ты ведь и сам ее знаешь, так вот он встал возле кофейного автомата, одной рукой на него облокотился так вальяжно, а в другой руке стаканчик с кофе. Я думаю, что с латте, — он, кстати, как-то поправил меня, мол, я неправильно ударение в этом слове ставлю, а какая мне разница, какое там ударение, если это и не кофе вовсе, а порошок химозный? Ну да не суть. В общем, развешивал он там лапшу на уши этой Даше, распушился весь точно павлин, глазки ей строит, улыбается, сволочь. А он за день до этого к другой девке подкатывал, она его отшила, и теперь он к этой клеится, несмотря на то что они с той первой подруги, и он об этом знает, но ему как будто бы все равно, вообще наплевать! Вот и как такие придурки могут меня пытаться чему-то учить?

— Даже не знаю. — Дима пытается навести порядок на рабочем столе. Аркадий замечает небольшое пятнышко от кофе на рукаве Диминого пиджака, но решает тактично не говорить ему об этом.

— А еще начальство. Вот это уже явные гады! У них тоже улыбки непростые, как и у Вадима. Они улыбаются так… ну, знаешь, снисходительно, что ли. Да, точно! Снисходительно и с долей легкого презрения! Уроды. Вчера утром стою в курилке, идет Максим Степанович, видит меня, подходит, просит сигареткой угостить, я ему протягиваю пачку, а он на нее как на дерьмо, извини меня, смотрит и берет сигарету, но не сразу, а как будто чуть подумав. Видимо, не понравились ему сигареты мои. А что он хотел? Чтобы я ему пачку дорогих сигарилл из кармана достал? Урод. Вот и как тут жить? Нас ведь ни во что не ставят.

— Да уж, — процедил Дима сквозь зубы, — да уж.

В кабинет зашел Вадим и кинул Диме «привет», точно кость собаке.

— Здравствуй, — ответил ему Дима, стараясь не смотреть на коллегу.

Дима включил компьютер и принялся за работу. Аркадий сделал то же самое, но сперва посидел пару минут, пусто таращась в белую коробку принтера. Дима вдруг представил, как из принтера выезжает белая полоска бумаги, на которой написано слово «привет». Было бы забавно. Нервный смешок, зародившийся где-то в районе горла, был подавлен и провалился в пищевод. В животе заурчало, и Дима подумал о том, что было бы неплохо перекусить. Утром он мало поел. Не было желания как-то.

Работа делается, а время тянется, точно тележка с тяжелой поклажей, которую тащит навьюченный и уставший крестьянин. Аркадий периодически что-то говорит, но Дима не сильно его слушает, а Вадим постоянно бегает куда-то: то за кофе, то в туалет, то с начальством поговорить. А еще порой громко смеется, глядя в свой смартфон. Но Дима не может сделать ему замечание, ведь Вадим, как сказал бы Аркадий, «приблатненный». Дима заполняет бухгалтерские таблицы, готовит бумаги для отчета. Столбики цифр, как ему начинает казаться, представляют из себя некий код, секретный шифр. Дима понимает это, так как начинает замечать в них определенные закономерности. В расчетах очень часто повторяется пара семерки и четверки, причем, как правило, семерка идет