Забытая девушка - Карин Слотер

они сдуются и опустятся вниз. Огромные круглые столы были украшены композициями, посвященными морю, из склеенных ракушек и ярко-розовых персиковых цветов.

– Смотри, – сказал кто-то. – Что она здесь делает?

– Ничего себе.

– Непробиваемая.

Эмили заставляла себя смотреть строго вперед. Группа настраивала аппаратуру на сцене, но кто-то включил музыку, чтобы заполнить тишину. В животе заурчало, когда она проходила мимо столов с закусками. Тошнотворно сладкий сироп, который выдавали за пунш. Мини-сэндвичи с мясом и сыром. Остатки карамели, которую туристы не успели купить прошлым летом. Металлические ведерки с вялой картошкой фри. Сосиски в тесте. Тарталетки с крабом. Печенья и пирожные «Бержерс».

Эмили остановилась на пути к сцене. Гул толпы стих. Все, что она слышала, – это эхо предостережения Рика Спрингфилда не разговаривать с незнакомцами.

Люди глазели на нее. Не просто люди. Кураторы. Родители. Учитель рисования, который говорил, что она демонстрирует выдающиеся способности. Учитель английского, который написал «Я впечатлен!» под ее работой о Вирджинии Вульф. Учитель истории, который обещал Эмили, что она будет главным обвинителем в постановочном судебном процессе в этом году.

До того, как…

Эмили расправила плечи, направившись к сцене, ее живот шел впереди, как корма океанского лайнера. Она выросла в этом городе, ходила здесь в школу, посещала церковь, ездила в летние лагеря и на экскурсии, участвовала в походах и ночевках. Здесь были ее одноклассники, ее соседи, ее подружки герл-скауты, ее партнеры по лабораторкам, ее товарищи по учебе, ее приятели, с которыми она проводила время, когда Нардо был с Клэем в Италии в гостях у своей семьи, а Рики и Блейк помогали дедушке в закусочной.

А теперь…

Все ее бывшие друзья шарахались от нее, будто она прокаженная. Такие лицемеры. Она занималась тем, чем они либо тоже занимались, либо очень хотели бы заняться, вот только ей не повезло оказаться на этом пойманной.

– Господи, – прошептал кто-то.

– Возмутительно, – сказал один из родителей.

Но их порицание ее больше не волновало. Дин Векслер в своем паршивом двухцветном «шеви» сорвал последний слой стыда, который она испытывала по поводу своей беременности. Единственная причина, почему это было неправильно, – это потому, что эти осуждающие засранцы говорили себе, что это неправильно.

Она мысленно блокировала их перешептывания, повторяя про себя список обещаний, которые дала своему ребенку:

Я буду защищать тебя. Никто никогда не причинит тебе боль. Ты всегда будешь в безопасности.

Клэй стоял, облокотившись на сцену. Он скрестил руки, дожидаясь ее. На нем был такой же черный смокинг, как на Блейке и Нардо. Или, что более вероятно, это они надели такие же смокинги, какой выбрал Клэй. С мальчиками так было всегда. Что бы ни сделал Клэй, остальные повторяли за ним.

Он ничего не сказал, когда Эмили остановилась перед ним, только вопросительно приподнял бровь. Она заметила, что, несмотря на то что он насмехался над чирлидершами, окружали его именно они. Остальные в компании, может, и говорили себе, что они пришли на выпускной, чтобы поиронизировать. Только Клэй знал, что они пришли на выпускной, чтобы он мог с кем-нибудь переспать.

Когда остальные смущенно затихли, Ронда Алонсо, капитан команды поддержки, наконец сказала:

– Что она здесь делает?

Она смотрела на Эмили, но вопрос задала Клэю.

Другая чирлидерша сказала:

– Может, это что-то в духе «Кэрри»?

– Кто-нибудь принес свиную кровь?

– Кто будет ее короновать?

Раздался нервный смех, но все смотрели на Клэя и ждали, что он задаст тон.

Он сделал глубокий вдох и после небольшой паузы медленно выдохнул. Затем он небрежно пожал одним плечом:

– В свободном мире живем.

Сухой воздух драл Эмили горло. Когда она думала, как пройдет этот вечер, когда она с восторгом представляла их коллективный шок и упивалась фантазиями о том, что она расскажет своему ребенку – историю о его матери, богемной радикальной соблазнительнице, которая осмелилась развлекаться на своем выпускном вечере, – Эмили рассчитывала испытать какие угодно эмоции, кроме той, которую испытывала сейчас: усталость. И ментально, и физически она чувствовала себя не в состоянии сделать хоть что-то, кроме как развернуться и уйти туда, откуда пришла.

Так она и сделала.

Толпа все еще была разделена, но их настроение явно сместилось в сторону факелов с вилами и «алой буквы»[2]. Мальчики в гневе стиснули зубы. Девочки демонстративно отворачивались. Она видела, как родители и учителя с отвращением качают головами. Что она здесь делает? Почему она портит вечер всем остальным? Иезавель. Шлюха. Она сама вырыла себе яму. Кем она себя возомнила? Она сломает жизнь какому-нибудь бедному мальчику.

Эмили не осознавала, как душно было в спортзале, пока не вышла на улицу, на свободу. Нардо уже не ошивался у дверей. Блейк скрылся в другой тени. Рики была там же, где и всегда в подобные моменты, – то есть вряд ли занималась чем-то полезным.

– Эмили?

Она обернулась и, к своему удивлению, увидела Клэя. Он шел за ней из спортзала. Клэйтон Морроу никогда ни за кем не шел.

Он спросил:

– Что ты здесь делаешь?

– Ухожу, – сказала она. – Возвращайся внутрь, к своим друзьям.

– К этим неудачникам? – Его губы скривились в ухмылке. Он бросил взгляд за ее плечо, проследив глазами за чем-то слишком быстрым, чтобы быть человеком. Клэй любил наблюдать за птицами. Это была его секретная ботанская сторона. Он читал Генри Джеймса и любил Эдит Уортон, у него были одни пятерки по углубленной математике, и он не смог бы объяснить, что такое штрафной бросок или как закручивать футбольный мяч, но всем было наплевать, потому что он был чертовски неотразим.

– Что тебе нужно, Клэй? – спросила Эмили.

– Это ты заявилась сюда, чтобы найти меня.

Ей показалось странным, что Клэй предположил, будто она пришла сюда ради него. Эмили вообще не ожидала встретить кого-то из них на выпускном. Она хотела шокировать всю остальную школу – за то, что ее подвергли остракизму. Если честно, она надеялась, что мистер Ламперт, директор, вызовет шефа Стилтона и ее арестуют. А потом ее освободят под залог, и ее отец будет в ярости, а мать…

– Вот дерьмо, – пробормотала Эмили. Может, она и правда проделала этот номер из-за своей матери.

– Эмили? – спросил Клэй. – Ну же. Почему ты здесь? Чего ты хочешь от меня?

Он не хотел ответа. Он хотел отпущения грехов.

Эмили не была его пастором.

– Возвращайся внутрь и наслаждайся, Клэй. Подцепи какую-нибудь чирлидершу. Поступи в колледж. Получи отличную работу. Заходи во все двери, всегда открытые перед тобой. Наслаждайся своей жизнью, Клэй.

– Подожди. – Его рука легла ей на плечо, и он, словно нажав на рычаг, развернул