По ту сторону Тьмы. Книга первая - Евгения Владон

1.3

Догадаться, что их ждало не менее эпическое продолжение уже успевшему произойти с ними кошмару, было так же несложно, как и понять, насколько глубоко и по самое небалуй они все влипли. Причём противостоять данному раскладу оказалось до банальности нечем. Только продолжать и дальше офигивать с каждой пройденной минутой всё больше и беспросветней, мысленно взывая к провидению и хоть к какому-то относительно счастливому разрешению навалившегося на них pizdeца.

Как ни странно, но Мия (а, возможно даже не только она) до сих пор не испытывала запредельного чувства паники. Да, страшно было. Но те так, чтобы до чёртиков и нестерпимого желания описаться прямо на ходу. Ей вообще казалось, что она находилась под каким-то убойным анестетиком, притупляющим больше чем наполовину стрессовые эмоции и все связанные с ними побочки. Так что геройствовать её не тянуло от слова совсем с самого начала. И то, что никто из стервятников не покусился на её вполне ещё молодое тело (как и на тела большинства других пассажиров рейса Нью-Йорк-Монреаль), говорило очень даже о многом. Правда, всё равно не оставляло никаких надежд или гарантий на ближайшее будущее.

Тем более, что их всех дружно и довольно скоро загнали в один из бронированных фургонов (в тот что поменьше — быстро и слажено закинули все найденные в автобусе вещи со всем имевшимся там багажом). Перед этим, соответственно, тщательно всех обыскав. Так что рыжему растаману всё же пришлось распрощаться со своим китайским айфоном и с прочей драгоценной мелочевкой из других карманов.

А вот у «Джессики Лэнг», на удивление, трусливо поскуливающего грифона так и не отобрали. Правда, никаких сумочек, портмоне и даже самых примитивных гаджетов (хотя бы тех же часов и шагомеров) никому не оставили. Как и не пообещали вернуть в зад все личные вещи по прибытию на место назначения. Им вообще ничего не обещали и не объясняли. Но пока и не устраивали показательных порок над теми, кто всё же пытался совсем немножко сопротивляться либо не соглашаться с тем или иным над собой действием.

— А у вас есть хоть какие-то предположения, куда нас везут?

Впервые к Мии кто-то обратился из бывших пассажиров автобуса, которых с горем пополам, кое-как разместили на двух узких лавочках вдоль обеих стен фургона, не имевшего в грузовом отсеке хоть какого-то маломальского окошка. Если не считать решётчатого плотно закрытого люка в полу и дверцу-перегородку, выходившую в кабину водительского салона. Правда, свет сюда всё же проникал сквозь небольшие щели, и в кромешной темноте сидеть всю последующую дорогу (ведущую неизвестно куда и откуда) так и не пришлось. Да и выбирать, с кем сидеть впритык и чьи ноги рассматривать прямо перед собой, увы, не пришлось.

Правда, Мии с соседями-попутчиками относительно повезло. Даже с тем, кто сидел напротив девушки и мог рассматривать её либо прямо в упор, либо исподтишка, в зависимости от уровня социального воспитания. Самое смешное, соседкой по правую руку оказалась «Джессика Лэнг» с более-менее успокоившимся пёсиком, слева — какая-то полноватая и невысокая женщина лет сорока с хвостиком и с девятилетним очень тихим мальчиком (сыном, внуком, племянником? — а хрен его знает). Зато напротив сидел тот самый черноволосый метис со светлыми серебристо-серыми глазами, который спрашивал у главаря стервятников, где именно находился таинственный местный Град — над холмом или ПОД оным? Он-то и задал свой очередной вопрос, глядя при этом на Мию. Хотя, возможно, по ходу, обращаясь и к остальным присутствующим сотоварищам по несчастью.

— Лично у меня ни единого. — первой, правда, отозвалась «Джессика Лэнг», всем своим надменным видом демонстрируя, насколько ей некомфортно в любом окружении и, в особенности, среди людей низкого социального класса.

Поэтому Мия и задалась уже в который раз вопросом, что эта женщина делала в их автобусе? И, судя по всему, не только она одна. Какая-то уж слишком разношёрстная публика оказалась на данном рейсе, который по совершенно необъяснимым причинам вдруг очутился в, не пойми каком, штате. Причём совсем не похожим на северные штаты страны с густорастущими хвойными лесами, коим, подумать страшно, сколько уже от роду веков. Не могло же их за одно мгновение снести с лица земли вместе с остальным миром?

— А вы-то сами, что думаете по данному поводу? И, если это не очень большой секрет, кто вы и как попали на этот рейс? — похоже, Мия впервые расхрабрилась, задав едва не единственному симпатичному метису на всю группу пассажиров свои встречные вопросы. Ведь она только сейчас поняла, что до сего момента понятия не имела, с кем же ехала до этого в автобусе и сколько, в общей сложности, там находилось человек.

— Ох, прошу прощения за то, что не представился. Разве что не знаю, даст ли это хоть что-нибудь в свете нынешних событий. Вдруг нас скоро, по словам главаря банды, и вправду перераспределят по разным местам, и мы видим сейчас друг друга в последний раз в своей жизни? Но, в любом случае, меня зовут Мартин Рэндалл. И попал я на этот рейс также, как и вы — купил на него заранее билет, а потом сел в автобус.

Он определённо шутил, мило улыбаясь девушке (по большей части левой стороной красивого полногубого рта) и протягивая той вперёд для рукопожатия ухоженную и относительно чистую руку.

Мия всё же рискнула пожать широкую мужскую ладонь, прекрасно понимая, что не всем доброжелательным красавчикам можно доверять. Как раз именно таким красавчикам, тщательно следящих за своей внешностью и безупречной спортивной фигурой, следовало доверять меньше всего.

Откуда у неё возникли в голове подобные мысли, она бы и сама тогда не смогла ответить. Будто её сознание жило отдельной жизнью и подбрасывало время от времени невероятные идеи с ещё более безумными выводами. И оно же не давало ей впадать в дикую панику и не биться в истерике головой об стенку.

И, да. Она также вдруг вспомнила, что уже слышала ещё там в автобусе, после того, как их перевернуло, что кто-то звал кого-то по имени «Марти». Или этот Рэндалл был не единственным на их рейсе, кого тоже звали Мартином?

— Думаете, нас сейчас везут, как отбившуюся от общего стада группку овец в некое место, откуда потом распределят по разным загонам, если вообще не скотобойням? — а этот вопрос неожиданно задал совсем уж необычный пассажир — беловолосый дедушка лет восьмидесяти (если не больше), сидевший в самом углу фургона со стороны водительской кабины. Невысокий, круглолицый и, кажется, с такими же ярко-голубыми глазами,