Перепутья - slip

Тем временем, Сариола открыл свою папку и начал читать с листа:

- Совет О5. За служебную халатность, повлекшую за собой неизбежную реализацию события класса ZK, “Разрушение реальности” вы приговариваетесь к расстрелу. У вас нет права на последнее слово. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Никаких сил удивляться у нее больше не осталось.

Парни из Багряной Десницы вскинули автоматы. Сариола закрыл папку и, посмотрев ей в глаза, победно ухмыльнулся. В его взгляде читалось неприкрытое торжество.

Неожиданное осознание – и рот непроизвольно приоткрылся, а брови поползли вверх.

То есть…

- Огонь, - коротко скомандовал Сариола.

Тишину прорезали выстрелы.

И ее не стало.

Ученик (Марк Лепид младший I)

С неба, смывая последние остатки недавнего тепла, накрапывал противный весенний дождь. Он шел вот уже второй день, то ослабевая, то усиливаясь, и постепенно превращал улицы небольшого, но весьма состоятельного городка, что раскинулся между подножием вулкана и морским побережьем, в подобие каналов.

Взрослые непрерывно недовольно бухтели по этому поводу, обвиняя во всем магистратов, запустивших состояние стоков до такой степени, но Марка, как и всех остальных мальчишек и девчонок это ни капли не волновало. Что его волновало – это то, что дождь превратил пролесок, который они с Публием Сципионом, его другом, облюбовали для строительства штаба, в огромное непролазное болото.

А это значило, что им нужно было искать новое место, или ждать, пока дождь закончится и все высохнет. Ни тот, ни другой вариант их категорически не устраивал.

Марк раздосадовано пнул камень, что валялся под ногами, и тот шмякнулся в лужу, поднимая волну грязных брызг. Эффект превзошел все его ожидания - водой окатило даже идущую дальше по улице незнакомую престарелую матрону.

Реакция последовала незамедлительно.

- Ты что творишь?! – возмущенно вскричала матрона. Как будто до этого она не была мокрой с ног до головы.

Губы Марка сами по себе растянулись в нахальную ухмылку, что не ускользнуло от ее цепкого взгляда:

- Ах, ты еще и скалишься, паршивец невоспитанный?!

Марк всегда обладал удивительным чутьем на неприятности. Конечно, оно никогда его не останавливало, но момент, после которого его совершенно точно начнут бить или, как минимум, потащат за ухо к бате, он еще никогда не пропускал.

И именно сейчас такой момент наступил. От неизбежного возмездия его отделяла только улица, превратившаяся в грязную реку, но “когда эта старая карга разберется как через нее переправиться” было только вопросом времени.

Не давая ей ни одного мгновения на раздумья, Марк круто развернулся и со всех сил рванул вперед по улице, поднимая еще больше брызг и зачерпывая полные сандалии воды, смешанной с грязью. Карга где-то сзади кричала, что такие малолетние паршивцы, как он, должны получать розг оптом и без очереди, и что она найдет его отца и проследит за тем, чтобы тот его как следует наказал.

От неожиданности последней фразы Марк запнулся о высокий бордюр и упал на мостовую, выставив руки вперед. Свитки, которые он держал, разлетелись в разные стороны.

- С-с-сволочь старая! - в сердцах ругнулся он.

Сама того не осознавая, карга ткнула своей палкой прямо в самое больное.

“Найду твоего отца и прослежу, чтобы он тебя как следует наказал”.

Марк был готов даже чтобы ему отрубили руку, - да хоть бы и эта самая карга, - только бы батя после этого нашелся, но чудеса в этой жизни, если когда и случались, то не с ним, не с Марком Эмилием Лепидом.

За спиной раздавались приближающиеся шаги и старческая ругань. Марк разъяренно скрипнул зубами. Упавшие в лужу свитки, окончательно размокли, а это значило только одно – составленную с таким трудом речь придется снова переписывать и на этот раз быстро. Выступление должно было состояться уже послезавтра.

Продолжая нарочито громко ругаться последними словами, Марк поднялся на ноги, и, подхватив мокрые свитки, побежал дальше по петляющим узким улочкам, позволяющим так легко оторваться от кого угодно, тем более от какой-то там медленной старухи.

Подгоняемый противным дождем и ощущением погони, он быстро оказался на пороге своего дома.

Дверь хлопнула за его спиной, и только после этого он смог наконец-то перевести дух. Ругани и шлепающих по лужам тяжелых шагов за спиной больше не было слышно. Оторвался. Отлично. Не хватало ему еще, чтобы эта старушенция его перед матерью отчитала.

- Ма-ам! - снимая промокшие до ниток сандалии, крикнул Марк, - Мам, я дома!

Никто не отозвался. Оставляя на полу мокрые грязные следы, он вошел в пустынный атрий.

И куда только все подевались?

Квинт, его младший брат, конечно мог убежать гулять, несмотря на дождь, а мама – могла уйти к кому-то в гости, хоть последние пару месяцев это и было для нее нехарактерно. Но куда пропали все рабы?

Ответ если где-то и был, то не в безлюдном атрии.

- Мам?! – еще раз прокричал в воздух Марк, - Клио?! Коттилий?! – ничего – Да что за… - неосознанно, он перешел на шепот.

Он заглянул на кухню, - рабы обычно ошивались там, когда им нечего больше было делать, - в триклиний, высунул голову в сад. Все без толку.

Кроме него дома не было ни души.

По спине побежали непрошенные мурашки.

- Если это какой-то прикол, то это не смешно! – прокричал Марк в воздух.

Неожиданное озарение не заставило себя ждать.

– Квинт, это ты, мелкий говнюк, всех подговорил, да?! А я повелся, как лошара, - гоготнул он, - Ну все, все, ты победил, можешь вылезать и начинать ржать.

Ничего не произошло. Марк нервно сглотнул. Терпение никогда не было коньком Квинта.

- Продолжаешь со мной играть? Ну ладно, будь по-твоему, - веселье в голосе звучало наиграно даже для него самого.

Дождь на улице усиливался. Стараясь не издавать ни единого звука и оставаться под крышей портика, Марк подкрался к подсобному помещению. Квинт с самого детства любил там прятаться, когда что-нибудь натворит.

Он резко распахнул дверь и, пытаясь скрыть волнение, закричал:

- Ага!

Слова “попался, говнюк!” застряли в горле.

Квинта в подсобке не было. В подсобке вообще ничего не было. Даже самой подсобки.

Прямо за дверным проемом начиналась плотная чернота, простирающаяся в бесконечность. Марк ошарашенно моргнул. Чернота никуда не пропала. Словно завороженный, он медленно потянул к ней руку, но за мгновение до того, как пальцы коснулись ее поверхности, его сковал страх. Сердце бешено заколотилось в груди.

Чернота была