Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради - Василий Звягинцев

В данном же случае Ловушка образовалась (или появилась) титанических размеров, охватившая не отдельный дерзкий разум, а целую «химерическую» реальность.

На это Ляхов, как опытный схоласт, немедленно возразил, что это ведь еще не факт. Что если Ловушка по-прежнему воздействует на отдельный разум, например самого Александра Ивановича, а все, что он говорит и делает сейчас или в ближайшее время, — всего лишь его личная галлюцинация?

— А ты, в таком случае, кто? — лениво поинтересовался Шульгин, доливая в стаканы.

— Для себя я тот, кто и есть на самом деле. Сижу вот с вами и выслушиваю ваш достаточно непротиворечивый бред. Как любой психиатр, имеющий дело с носителем сверхценной идеи, переубедить которого рациональными доводами невозможно. Да вы же и сам врач именно этого профиля. Должны знать…

— Знаю, как не знать! Но что из всего этого следует? Ты ведь, получается, тоже всего лишь моя галлюцинация, поскольку я узнал о твоем существовании (и всей вашей реальности) гораздо раньше, чем ты — о моем. Я успел предпринять некоторые меры (двойника твоего, к примеру, нашел), и все это достаточно полно документировано, и с этими документами можешь познакомиться именно ты. Следовательно, в лучшем случае мы с тобой два отдельных галлюцинирующих субъекта, настолько полно вообразившие друг друга, что эти галлюцинации наложились и создали бред третьего уровня. Как ты это объяснишь?

При должном напряжении фантазии Ляхов смог бы, наверное, что-нибудь придумать, только смысла сейчас в этом не было. И времени тоже.

— Значит, договорились, — кивнул Александр Иванович в ответ на еще не высказанное. — А мыслью потешиться мы еще успеем, у нас тут такие демагоги собрались — закачаешься!

Ляхов снова отметил, что манера разговора Шульгина, его фразеология весьма совпадает с таковой у собственного двойника, и это является еще одним подтверждением того, что они люди практически одного времени одной и той же реальности.

— Поэтому сейчас мы должны поговорить исключительно о наших с тобой (и с твоим Вадимом) практических действиях. Если вокруг нас галлюцинация — хуже никому не будет от этих упражнений. А если все-таки реальность, пусть и извращенная, — шансов у нас не так уж много, чтобы пренебречь хоть одним. Согласен?

И дальше Шульгин начал излагать Вадиму некий аналог боевого приказа, форма построения которого в их реальностях отличалась мало. Краткие оценки группировки и характера возможных действий противника, оценка своих сил и порядок их применения, задачи соседей и разграничительные линии с ними, ближайшая и последующая задачи своего подразделения, замысел действий командующего. Далее — боевые задачи участвующим в операции подразделениям, поддерживающим силам и резервам, время готовности к выполнению задачи, место и время развертывания пунктов управления, порядок передачи своих задач заместителям при возникновении форсмажорных обстоятельств. И так далее.

Уникальный, следует отметить, продукт человеческого разума — идея и стандартный шаблон боевого приказа. Пригодный для правильной организации мышления и обеспечения адекватного поведения и достижения успеха в любой жизненной ситуации, отнюдь не только в военном деле.

В течение нескольких ближайших дней, заполненных напряженными трудами от рассвета до заката, они с Шульгиным проработали тактику поведения Вадима хотя бы на месяц вперед. Настолько, насколько сам Александр Иванович мог прогнозировать развитие событий. Речь о более далеких перспективах пока не шла. Как понял Ляхов, стратегия противодействия Ловушке и «перевода стрелок» Реальности потребует значительного времени и полного напряжения сил и технических возможностей всего Братства. В чем, даст бог, и ему доведется поучаствовать. Но позже, позже…

Поначалу Ляхова удивило, что Шульгин не привлек к их занятиям его двойника. Ведь если тот уже достаточно давно введен в операцию, разумнее бы им готовиться к совместной работе по общей программе. Вадим только выбирал подходящий момент, чтобы об этом спросить, как Александр Иванович обратился к этому сам.

— Со вторым Вадимом вы, конечно, будете работать в связке. Вариантов тут море, только сейчас он проходит дополнительный курс с другим инструктором. Сам же понимаешь, в нынешнем состоянии он у вас спалится на раз. Как и ты в нашем мире. Был уже прецедент, специалист с опытом, не вам чета, прокололся на незнании местных реалий в первые же полчаса общения с аборигеном.

Так ему не требовалось имитировать конкретную личность, и замотивирован он был прилично. Когда мы Ростокина в наше прошлое отправляли, очень глубокую с ним гипнопедию провели, да и то все время балансировал на грани… Так что Вадим подключится к общей программе позже, тут уже ты с ним позанимаешься, чтобы и перед твоей невестой смог тебя убедительно заменить хотя бы на полдня. О ночи не говорю, до этого не дойдет, надеюсь…

Усмешка у Шульгина при этих словах вышла какая-то странная. Будто вспомнил он что-то из собственного опыта, и это воспоминание радости ему не доставило. И снова Ляхов не счел его слова моветоном, хотя и мог бы. Он постепенно привыкал к тому, что люди Братства очень и очень многие вещи понимают по-другому и слова их часто значат совсем не то, что в нормальной жизни.

Да и Александр Иванович занимал его все больше. Очень уж необыкновенный человек, действительно — аббат Фариа с точки зрения Эдмона (книгу Дюма он в первый же вечер взял в библиотеке Замка и перечел буквально с карандашом в руках).

— А когда он будет готов, мы придумаем, как и для чего вы станете взаимодействовать. Про братьев Тексаров из Жюля Верна ты не зря вспомнил. Плодотворная дебютная идея, как говорил Остап… Связью, в вашем мире неизвестной и прослушке не поддающейся, обеспечим. Кстати… Пора бы решить вопрос, кто из вас кто и как к кому обращаться. Думаю, чтобы больше не путаться, в деловых разговорах и документах можно принять оперативные псевдонимы: «господин Фест» и «господин Секонд» соответственно. Поодиночке же будем использовать подлинные имена…

Совершенно естественным образом первым Вадим считал себя и в этом смысле выразился, но вот Александр Иванович с ним не согласился.

— С тем мы познакомились почти на год раньше, так его и считаем. Да тебе-то какая разница? Не тот случай, чтобы старшинством считаться. Заодно нужно вам и какие-нибудь знаки различия присвоить, а то народ жалуется, что новые братья — совершенно на одно лицо.

— А какие? — спросил Вадим. — Я как-то знал одну пару близнецов, так тех по золотой коронке на зубе различали.

— Нам не пойдет, броская примета и слишком постоянная. Лучше вот так. — Шульгин порылся в ящике стола и извлек оттуда два элегантных мужских перстня. Один с изумрудной печаткой, другой с александритовой. — Держи, — протянул ему один, с великолепной чистоты и оттенка камнем. И запомнить легко: «А» — александрит, первая буква алфавита, значит «Фест», «И» — изумруд, соответственно «Секонд».

— Только в случае работы на подмену перстеньки все равно советую в карман прятать. Наблюдательных людей вокруг встречается гораздо больше, чем хотелось бы…