Крах Белой мечты в Синьцзяне. Воспоминания сотника В. Н. Ефремова с предисловием и комментариями и книга В. А. Гольцева - Вадим Гольцев

В Верный5 мы прибыли благополучно. Прожил я там месяц и потом был командирован с небольшой партией техников в Джаркентский уезд для орошения горной площади «Тишкан»6. Здесь я не долго орошал и сговорившись с другим техником – некто Кулькиным – бежали в Китай. Бегство само по себе ничего особенно интересного не представляет. Жили мы на самой границе в Карагаш, выселки «Баскунчак»7, у реки «Хоргос», которая и являлась границей Китая. Хор-гос – большая горная речка, летом во время половодья представляющая из себя страшное стихийное чудовище. Шум от ворочания стопудовых камней слышен за несколько верст. В начале августа Хор-гос начинает быстро спадать и в середине месяца он уже переходим в некоторых местах. Как граница – Хоргос охранялся весьма слабо и русскими и китайцами.

Карта Семиреченской области

12 августа утром мы с Кулькиным выехали из Баскунчака, проехали несколько верст вниз по Хоргосу. Потом, когда увидели что нас никто не видит, переехали через реку и очутились в Китае, недалеко от поста китайской пограничной стражи. На посту нас не хотели сначала пропускать, но Кулькин подарил начальнику поста свой бинокль и нас пропустили. Вот то, когда мы легко вздохнули, подумать только – мы в Китае, где нашего брата не арестовывают, не расстреливают и даже не обыскивают. На другой же день из города Суй-Дин8 (на полдороге к Кульдже9) мы на радостях отправили с оказией письмо в Джаркентский исполком, в котором извинились, что по независящим от нас обстоятельствам мы покинули на время Советскую Россию, но надеемся скоро вернуться, когда начнут вешать большевиков.

На другой же день по прибытии в Кульджу (главный город Илийского края) мы поступили в формировавшуюся там бригаду от Омского правительства10. Кулькин на ролях писаря, а я обер-офицером для поручений при контрразведке, как «знаток Туркестана».

Кроме нашей бригады была здесь и другая военная организация – полковника Сидорова11 – представителя от отряда Атамана Анненкова12, который фактически не признавал правительства Колчака, действовал самостоятельно, и Омское правительство в отношении его было бессильно сделать что-нибудь. Подобных атаманов в Сибири было много, из которых самой крупной величиной являлся атаман Семенов, поддерживаемый японцами. Все эти атаманы сильно вредили правительству Колчака, представляя из себя, как их называли умеренные газеты «большевиков справа».

Вскоре после моего приезда наша бригада кончила свое формирование, перешла на русскую территорию и на первых порах одержала две победы над большевиками. Собственно говоря, бригада значилась у нас только на бумаге, в действительности же было не больше трехсот человек очень плохо обмундированных и вооруженных. Отряд Сидорова действовавший одновременно с нашей бригадой исчислялся всего лишь в 60 человек. Я в этих операциях не участвовал, так как незадолго до этого заболел тифом. Выздоровел я в ноябре месяце и в середине декабря был уже на фронте. К этому времени обстановка несколько изменилась. Колчак пал, а Анненков продолжая еще держаться подчинил себе нашу бригаду, так что командование фронтом перешло к его представителю здесь – вышеупомянутому полковнику Сидорову.

Настроение в бригаде было неважное. Последнее сражение в конце ноября было для нас неудачным. Силы у нас были недостаточны чтобы предпринимать наступления, кроме того ощущался большой недостаток в патронах. Боялись, что к большевикам придет подкрепление и тогда наша песня спета.

Желая предупредить неприятеля, Сидоров решился все же пойти в наступление и попробовать взять Джаркент13. В конце декабря мы однажды ночью всем отрядом вошли в город, но ожидаемой паники у большевиков не произошло. Мы продержались до 9 часов утра, расстреляв массу патрон[ов] и уложили нескольких красноармейцев. Видя что путного из всего этого не выйдет и принимая во внимание наш скудный запас патрон[ов], Сидоров приказал отступить.

Наши потери в этом бою: два легко-раненых и ни одного убитого; у большевиков же было человек 15 убитых и раненых. Одного товарища – Лавринова в (неразборчиво – Р. А., М. И.) уложил я. Это было утром за час до нашего ухода. Большевики цепью, перебежками наступали на нас. Мы сначала не могли их хорошо рассмотреть и думая, что это наш левый фланг отходит, подпустили их шагов на 200 (дело происходило на Соборной площади), но потом разобравшись стали стрелять и уложили нескольких.

Церковь в Джаркенте. Современный вид

[В] Лавринова (фамилию его я узнал несколькими месяцами позже в Кульдже от беженцев из Джаркента) я стрелял дважды. Сначала я выстрелил в него идущего и промахнулся. Лавринов спрятался за дерево, но постояв немного за прикрытием вышел и стал сбоку. Я выстрелил вторично и на этот раз попал; мне было видно, как он, взмахнув руками, упал навзничь. Я как спортсмен почувствовал удовлетворение. Это был наш предпоследний бой под Джаркентом. Большевики не заставили себя долго ждать с реваншем. В 20-х числах января 1920 года к ним пришло подкрепление и они легко вышибли нас с наших позиций. Мы моментально докатились до китайской границы. Но здесь нас встретили китайские войска и заявили, что пропустят нас в Китай лишь в том случае, если мы сдадим им наше оружие. Тогда Сидоров решил идти напрямик через хребет Алатау14 в Лепсинск15 на соединение с Атаманом Анненковым, сохраняя таким образом оружие.

Посмотрели на карту; на ней значился перевал Казан, к которому мы и решили дерзнуть. Казаки жившие у подножия Алатау заявляли, что горы эти считаются непроходимыми и что старожилы не запомнят и пр. и пр., но мы остались непреклонны указывая на то, что по карте эти горы считаются определенно проходимыми. Много рассуждать нельзя было, так как приходилось спасаться от преследования большевиков. Сидоров приказал двигаться. Вот тут-то и начинаются наши страдания. Большевики не преследовали нас. Выслали правда небольшой отряд – проследить за нашими действиями, не вступая в бой.

Это дало нам возможность спокойно отступать без особых мук охранения. К этому времени отряд наш был силою около 150 человек при которых находились 3 женщины и 2 ребенка. Остальная часть нашей бригады успела окольными путями удрать в Китай. Большевики относительно нашего поражения писали в газетах (об этом также нам стало известно несколько месяцев спустя в Кульдже), что разбив белогвардейские банды, загнали их частью в Китай, а частью в горы где они все погибли в снегах.