Служба доставки книг - Карстен Себастиан Хенн

Андреа Креммен за дверью сдерживала слезы. Она рассказала бы ему, что произошло сегодня, рассказала бы с радостью. Но тогда ей пришлось бы снова это пережить, чего она совсем не хотела. Дрожащими руками она развернула упаковку и тут же, в коридоре, начала читать.

На первой странице кто-то покончил с собой.

Сделав пару шагов, Карл услышал негромкое шуршание. Он посмотрел вниз. На него, задрав мордочку, смотрел тощий трехногий кот. Его шерстка промокла, а уши были потрепаны множеством битв. Карл не знал, кошка это или кот. Он не знал, где дом зверя и есть ли у него вообще дом. Зато он знал, что они хорошие друзья. У других были домашние животные, у Карла было прогулочное животное.

– Привет, Пес! – сказал он и улыбнулся. Он дал кошке такое имя, потому что ему соответствовали ее повадки. Она ко всему принюхивалась и помечала свою территорию. Когда Карл ходил к покупателям, Пес никогда не садился рядом – он ложился. Он мог лежать всегда и на чем угодно, даже на самых узких лестничных перилах.

Пес потерся о брюки Карла, а потом побежал вперед, нетерпеливо оглядываясь. Умное животное, казалось, знало наверняка, что с третьей книгой будет и еда. В четырех кварталах, на станции Элизенбруннен, жила одна немолодая дама. В противоположность Эффи Брист она была всегда очень веселой и одевалась пестро. Часто она надевала два разных носка или разные ботинки либо накидывала брюки на плечи. В ее квартире вещи и мебель громоздились горными грядами, между которыми пролегали долины и узкие ущелья. Эта старая женщина напоминала Карлу героиню детской книжки – сумасшедшую девочку, которая сумела сделать мир таким, каким он нравился ей. Только вот пожилая девочка никогда не покидала свой маленький мир. Ее пугало открытое небо.

Это случилось чуть больше семи лет назад, в чудесный летний день, который она провела со своим мужем в саду, в тени орехового дерева. Началась гроза. Она наступала с дождем, с ураганом, со всей разрушительной мощью. Уже из дома они заметили, что по глупости оставили на улице мусорные баки – соседи непременно пожаловались бы на это. Поэтому ее муж вышел наружу, в шторм, хотя она и старалась его остановить. Это быстро, говорил он. Туда – и сразу же обратно. Да и что могло случиться? Плитка с их собственной крыши оторвалась. Ветер превратил плитку в снаряд, противостоять которому его голова не могла.

С тех пор ей не было никакого дела до того, что подумают соседи, и она больше не выходила под открытое небо.

Открывая дверь, она не говорила: «Добрый день, господин Кольхофф», «Здравствуйте» или «Рада вас видеть». Она говорила: «Полная пряжа», «Продержанные автомобили» или «Пощение». Когда он позвонил в дверь в этот раз, она открыла, широко улыбаясь: «Саморелягушация».

Теперь Карлу предстояло найти правдоподобное объяснение этого слова. «Саморелягушация – это путь к познанию того, что составляет сердцевину тебя самого. Этот термин происходит из “Сказки о Короле-лягушонке, или о Железном Генрихе”. Той самой, которая стоит в первом ряду “Детских и семейных сказок” братьев Гримм. В основе этой концепции лежит гипотеза о том, что у каждого внутри есть лягушка, которой предстоит превратиться в блистательного принца с помощью любви (в сказках – поцелуя). Впервые этот термин был использовал в 1923 году в работе Зигмунда Фрейда “Я” и “Оно”».

В качестве вознаграждения за догадку госпожа Длинныйчулок выдала ему вишневый леденец. Как-то раз его объяснения не показались ей такими же убедительными – тогда она вручила ему леденец с лимонным вкусом. Взамен Карл выдавал ей книгу, которую она заказывала. На упаковке книги он всегда рисовал большой красный цветок.

Госпожа Длинныйчулок читала всё. От классических приключенческих романов и научной фантастики до юмористических книг. Все, что читалось увлекательно и легко, но не углублялось в суть фактов.

«Послезавтра у меня будет для вас новое слово, – сказала она перед тем, как закрыть дверь, – настоящий крепкий орешек, а не слово». После этого она наклонилась к Псу и достала из кармана брюк что-то, что тот немедленно проглотил.

Хотя рюкзак уже опустел, Карлу нужно было зайти еще к одному покупателю. Каждый визит к нему был очень приятным событием, потому что у покупателя был самый теплый баритон из всех, какие Карлу доводилось слышать. Если бы можно было голос постелить на диван, стоило бы непременно выбрать для этой цели голос этого человека. Для Карла он был Чтецом – героем романа Бернарда Шлинка. В этом романе юный Михаэль Берг читал вслух своей возлюбленной – женщине, на двадцать лет его старше. Правда, на самом деле его покупатель читал перед работницами на сигаретной фабрике. Она была основана всего несколько лет назад и оставалась единственной на всю страну. Там могли себе позволить собственного чтеца, который бы в рабочие часы читал книги вслух, как принято на Кубе. Все это было, конечно, маркетинговой уловкой, так что платили Чтецу мало. Но он настолько любил свою работу, что постоянно наматывал на шею шарф, чтобы держать голосовые связки в тепле. За пределами сигаретной фабрики Чтец практически не говорил, чтобы беречь голос. Вот почему Карл не был сильно удивлен, когда он позвонил ему лично и попросил принести пастилки для горла из аптеки у книжного магазина. Сам Чтец на улицу выходить не хотел – по городу как раз шла волна гриппа. Наверное, по этой же причине в этот раз Чтец лишь слегка приоткрыл дверь. Получив свой пакет с пастилками, он одарил Карла благодарной улыбкой и щедрыми чаевыми (принимать которые тот не хотел, зная, что Чтец не особенно богат). Он достал одну пастилку из упаковки, перед тем как закрыл дверь своей квартирки под самой крышей простенького многоквартирного дома. При его строительстве сохранилось то, что придавало зданию хоть немного красоты и уюта, – небольшая ферма[1] в виде клеток, где держали кур.

* * *

Карл всегда огорчался, когда рюкзак становился пустым. Это значило, что пора возвращаться домой. Не то чтобы ему не нравился его дом, но Пес никогда не следовал за ним туда, а за дверью никто не ждал, что он придет, чтобы погладить и приласкать.

Последний отрезок пути пролегал через центральное кладбище. На Карла оно действовало умиротворяюще. Мысль о том, что здесь закончится однажды его путь, была лишь в последнюю очередь пугающей. Он думал еще и о том, какое кладбище красивое. Ему было по меньшей мере лет двести. Статуя Жнеца с костяным черепом, возвышавшаяся в центре, улыбалась так, будто знала что-то неведомое.

На табличке у дверного звонка Карла значилось «Э. Т. А. Кольхофф». Это была ложь, хотя и только наполовину, ведь фамилия все-таки была верной. Он всегда восхищался писателем Гоффманом из-за его инициалов. У кого еще могли быть все три буквы? Д. Р. Р. Толкин, в музыке – К. Ф. Э. Бах. Было что-то особенное в тройных инициалах. Между ними можно уместить многое. Как будто за ними пряталась тайна, а вместе с ней – ответ на вопрос, почему их владелец не написал ни одного из имен.