Пропавшая нимфа - Картер Браун

Видя, что никто не собирается поухаживать за мной, я сам взял стакан и направился к бару. Николас наполнил его со знанием дела.

— Ну как, вы не испугались, мистер Дэниел? — сказал он мне. — Вы ведь впервые сталкиваетесь с актерами в домашней обстановке?

— Ничего особенного.

— Что он может знать о жизни, — бросила Чарити презрительно. — О настоящей жизни! Он — разнорабочий…

— Куда больше, чем кучка ненормальных, собравшихся тут, — ответил я непринужденно. — Ладно, на сцене вы заставляете людей почти поверить тому, что вы играете. Но уберите грим и освещение, и что останется? Ничего.

— Так вы уже и приговор вынесли, Дэниел! — взревел Николас.

— Я хочу сказать, что вы только и можете дурачить театральную публику, которая хочет, чтобы ее дурачили, — терпеливо пояснил я.

— Чепуха! — заорал он. — Неудивительно, что вы друг Обри! С кем же ему сойтись, если не с другим болваном!

— Вне сцены вас раскрыли бы в полминуты. Наденьте комбинезон, возьмите кисть, и через тридцать секунд любой олух поймет, что вы притворяетесь, а не работаете, поскольку каждое ваше слово и жест будут картинны. Вы бы красили стену так же фальшиво, как играете Гамлета. И ничего не смогли бы с этим поделать, Никки.

— Обри, — сдержанно сказал Николас. — Вышвырни своего друга из моей квартиры.

Обри хихикнул, потом изо всех сил стал притворяться, что не расслышал.

— Чертовски хороший ответ. — Я улыбнулся Николасу. — Собственно, он означает, что вам нечего возразить.

— Ничего подобного! — рявкнул он. Его ноздри дрожали совсем как у меня, когда я смотрел на Чарити. — Чтоб я сдох, если буду тратить время и силы на спор с полудурком, который даже не удосужился прочитать Шекспира!

— И это тоже не ответ! Готов поспорить, что в жизни вы и на десять минут никого не смогли бы одурачить.

— Не будьте идиотом, — бросил Николас презрительно.

— Иными словами, вы боитесь проиграть, — Я усмехнулся. — В чем дело, Никки, мой мальчик?

Мне показалось, что он сейчас просто кинется на меня с кулаками, я даже приготовился защищаться. Но старик овладел собой.

— Предложи свои условия, — проговорил он хрипло, — тогда посмотрим. Я тебя покажу, актер я или…

— Дальнейшее можно пропустить, — прервал я его. — Я предложу вам конкретное задание, не сомневайтесь. Как по-вашему, хороший вы актер, Никки? Хватит у вас таланта, чтобы в реальной жизни водить за нос сведущего человека в течение, скажем, пяти минут?

— Конечно! — рявкнул он.

— Ставлю тысячу долларов, вам это не удастся!

Последовавшее затем молчание нарушил Вернон Клайд.

— Вам не кажется, что этот разговор зашел слишком далеко? — примирительно сказал он.

— Заткнись! — оборвал его Николас. — Тысяча долларов? Идет!

— Отлично. — Я обвел взглядом остальных. — Как насчет того, чтобы банк держала ваша жена?

— Да черт с ней! — проговорил Николас нетерпеливо. — Называйте своего специалиста, время и место.

Я притворился, что раздумываю.

— Предлагаю фору нам обоим, Никки, — сказал я наконец. — Пусть роль будет легкой, а человек, который станет ее оценивать, — действительно докой.

— Ну, — проворчал он.

— Роль? — Я ухмыльнулся. — Актер, вообразивший, что он в самом деле Гамлет, а его жена — королева, которая хочет его убить.

— Вы шутите? Это слишком просто.

— Посмотрим. Теперь другая сторона. Предположим, это будет психиатр?

Клайд громко откашлялся:

— Почему бы нам не бросить все это и не выпить еще?

— И правда, — согласился я.

— Так-то лучше, — пробурчал он с удовлетворением. — Так вот, когда приедет Лэмб, я…

— Еще секундочку, — вмешался я, — надо уладить одну мелочь. Я хотел бы получить свою тысячу сейчас же.

— Что?! — Николас опять взвился на дыбы. — Почему бы не помолчать в тряпочку, когда я не к тебе обращаюсь, Вернон? Пари в силе, Дэниел!

— Вот это другое дело, — сказал я. — А то я подумал было, что вы струсили.

— А я думал, что вы и правда не читали Шекспира, — сказал он подозрительно.

— В школе читал, — соврал я, — в обработке Лэмба. Это не тот, что финансирует вас?

Николас допил стакан и снова посмотрел на меня:

— А что это за психиатр? Ваш знакомый? Тогда что мешает вам предупредить его заранее?

— Хороший вопрос, — сказал я. — Давайте его обсудим. Вы доверяете своей жене?

— Во всем, кроме ее способностей играть Шекспира!

— Тогда предоставим все ей. Пусть она выберет психиатра, время и место. Мы втроем можем отправиться туда, и только она будет знать, куда мы поедем.

— Хорошо. — Он посмотрел на жену. — Ты с этим справишься, милая?

— Думаю, что да. — Эдель лениво пожала плечами. — Хотя это и бред, но, если ты хочешь, что ж…

— Я хочу научить Дэниела относиться уважительно к моей профессии, — Николас осклабился, — и тысячу долларов приму как дань уважения ко мне. Я говорю сейчас серьезно, как никогда в жизни. А вы, Дэниел? Или вы теперь струсили?

— Нет, Никки. Дело и правда серьезнее некуда.

Большое, двухэтажное, выкрашенное в пастельные тона здание расположилось в самом центре десятиакрового участка, поросшего лесом и огороженного высоким забором. Это была частная больница, и я сразу скрестил пальцы в надежде, что заправляющий ею врач — лицо неофициальное.

Я сидел в кабинете доктора Фрезера с озабоченным видом. Он оказался совершенно не таким, каким я представлял себе психиатра. Ни белого халата, ни очков в толстой оправе, в дорогом костюме почти такого же покроя, как и мой. На его лице читалась сообразительность дельца, что несколько меня тревожило.

— Чем обязан, мистер Бойд? — спросил он вежливо.

— Видите ли, — заколебался я. — Речь идет о моем друге, вернее, о двух моих друзьях. Они женаты, он был актером, играл Шекспира, а теперь вообразил, что он в самом деле Гамлет и жена его как бы и не жена, а шекспировская королева-мать. И она хочет его отравить.

Фрезер слушал меня все с той же безразличной вежливостью.

— Он не прибегал к насилию, — продолжил я. — Но приходится признать, что он близок к тому. Жена в отчаянии обратилась ко мне, поскольку я старый друг их семьи, а я пришел к вам.

— И какой помощи вы от меня ожидаете, мистер Бойд? — осторожно спросил он.

— Я бы хотел, чтобы вы его осмотрели, а при необходимости подержали какое-то время под наблюдением. Жена его не может больше этого выносить. Кончится тем, что она сама свихнется.