Корпорация Лемнискату. И каждый день за веком век - Наталья Косухина

В другой день я, может быть, как всегда, и промолчала бы, но не сегодня.

– А ты полагаешь, платье и туфли – это лучшая гарантия зарождения чувств или крепости отношений?

– Настя, не груби!

– Я еще и не начинала грубить. Но надоело, что тебя во мне все не устраивает. Ни где я работаю, ни где я учусь, ни мой внешний вид, ни я сама. Тогда зачем ты зовешь меня на обед в дом, в котором я давно чувствую себя чужой?

– Я делаю все, что могу, для твоего счастья.

– Моя жизнь изменилась в тот момент, когда ты во второй раз вышла замуж. Я всегда желала тебе самого лучшего, так как видела, как ты переживала из-за смерти папы, но твое семейное счастье превратило мою жизнь в ад. Ты постоянно пытаешься изменить меня в угоду себе.

– А ты специально делаешь все, чтобы сломать себе жизнь. Ты не представляешь, на что я пошла, чтобы сберечь тебя, а ты разбрасываешься возможностями. Столько времени уговаривала мужа, чтобы он договорился о твоем переводе на очное отделение престижной кафедры, но ты просто отмахнулась. Носишь обноски, работаешь официанткой и живешь в трущобах. А потом удивляешься, почему я пытаюсь что-то изменить?

– Зато в трущобах я чувствую себя дома, в отличие от этого места, – оглядела я кухню. – Здесь я уже давно чужая и именно поэтому переехала. А образование, которое я получу, мне пригодится, не сомневайся.

– Это искусство-то?

– Именно. Этот факультет очень популярен у аристократов.

Мама застыла.

– Ты на нем обучаешься из-за бабушки? Виделась с ней?

– Да, но уже давно. Ей также не нравятся мои друзья и окружение, но она ни на чем не настаивает и прекрасна в своей ненавязчивости. Наверное, это ее аристократичность берет свое. Но! – Я подняла руку, прерывая возражения матери. – Знаю, что ты не одобряешь моего общения с родственниками папы, однако я уже большая девочка и сама вправе решать подобные вопросы.

– С тобой всегда так трудно!

Я встала, не видя смысла продолжать этот разговор: мы смотрели на жизнь по-разному.

– Не прощаюсь, но теперь звони мне, только если будешь готова принять меня такой, какая я есть.

– Настя!

И уже не обращая внимания на окрик матери, я направилась к выходу. На сегодня с меня хватит!

Сев на мотоцикл, я, в пику всем, разогналась до приличной скорости и сделала крюк по Петербургу, прежде чем подъехать к небольшому двухэтажному обветшалому дому, где меня ждал сюрприз.

Перед подъездом стоял Редклиф Фордайс, совсем не изменившийся за эти годы, словно время было не властно над ним. Выглядел он максимум лет на тридцать—тридцать пять и был так же невероятно хорош собой. Точеное лицо поражало одухотворенностью и скрытой силой.

Припарковав мотоцикл, я подошла к нему.

Подтянутую, спортивную фигуру, широкие плечи выгодно подчеркивали вельветовый пиджак, белая рубашка и черные брюки. Князь точно сошел с картинки модного журнала.

– Черт возьми, а ты совсем не изменился! – присвистнула я.

– И тебе добрый вечер. Могу ответить тем же. – Фордайс окинул меня взглядом с головы до ног. – В первый момент я подумал, что вижу того же тинейджера, что и много лет назад, если судить по одежде.

И этот туда же!

– Однако твои манеры оказались хуже.

– Я сегодня еще вежливая, так как ужинала у мамы. На самом деле я намного ужаснее, – потихоньку начинала злиться я.

Да что же сегодня за день!

Открыв дверь, я вошла в дом и начала подниматься по лестнице на второй этаж.

– Не хочешь пригласить меня зайти в гости? – настойчиво поинтересовался Фордайс, следуя за мной.

– В это время суток? – делано удивилась я, открывая дверь квартиры. – Как можно! Ни в коем случае! Это моветон!

Захлопнув перед лицом творца дверь, я прислонилась к ней спиной, переводя дыхание. Тысячи вопросов кружились в голове, и заглушал их лишь громкий и частый стук сердца.

Что он здесь делает спустя столько лет?

* * *

От звука будильника меня подбросило на постели, вырывая из сладкого сна, где я целовала Фо… Нет, такое не могло мне присниться.

Тряхнув головой, я встала и поплелась в ванную, сонная и невыспавшаяся. Накануне вечером сон никак не шел ко мне, в голове крутились мысли о том, почему вернулся Фордайс.

Меня грыз червячок сомнения, что это неспроста.

В итоге на улицу я не вышла – выбежала. Ужасно опаздывая на пары, неслась на мотоцикле по улицам Петербурга, обгоняя одну машину за другой, и уже спустя полчаса дремала на лекции, прикрывшись рукой.

В группе я была не одна такая соня, тем не менее выделялась, как белая ворона. За исключением троих студентов, все остальные были из аристократических семей. То же самое можно было сказать и про меня, и тем более я отличалась от них.

Сегодня, одетая в кожаные штаны, синюю футболку с символом бесконечности и теплую толстовку, я, сидя рядом с дочкой графа в ярко-желтом воздушном платье до колен, являла собой то еще зрелище.

Я выбрала факультет искусства и дизайна неслучайно: он был мне нужен, но отнюдь не для статуса, а для дела.

После учебы вечер у меня был свободен, и я решила помочь Ирине с нашим «хобби». Однако на улице обнаружился сюрприз – Редклиф Фордайс поджидал меня, опершись на мой мотоцикл.

Не сказала бы, что друг моего отца был известным человеком в стране, но покажите мне того, кто не знает троюродного брата императора. Репортерам запрещено законом без разрешения его фотографировать или брать интервью, поэтому толпа зевак, решивших по неведомым причинам задержаться около института подольше, состояла исключительно из студентов.

Подойдя к творцу, я неприветливо сказала:

– Слезай с моего мотоцикла.

– И тебе добрый день.

– Не знаю, какую девушку ты здесь ждешь, но у меня мало времени, поэтому не могу составить тебе компанию.

– Тебя совсем не учили манерам, да? – задумчиво спросил творец, и не думая двигаться с места.

Стиснув зубы, я, бряцая железками, закрепленными на штанах и ремне, сделала книксен. Кожа скрипнула, я оскалилась.

– Ваше сиятельство, не могли бы вы убрать свою высокопоставленную пятую точку с моего транспорта и отойти отсюда подобру-поздорову?

И не поверите, наконец-то Фордайс отошел от мотоцикла. Я, не упуская такого счастливого момента, тут же уселась на стального коня и, заведя мотор, надела шлем.

– Нам нужно поговорить, – сложив руки на груди, сказал Фордайс.

– Как только, так сразу! – улыбнулась я и, тронувшись с места, рванула от творца, как черт от ладана.

Не знаю, на какую тему он так жаждет со мной общаться, но, помня, чем закончилась наша последняя беседа, разговаривать с ним я не собиралась. У меня хорошая размеренная жизнь, которая меня полностью устраивает и которую я совсем не хочу менять.