В стиле "фьюжн" - Иван Жагель

В субботу ровно в полдень машина Сухорукова стояла у дома Чернова. Ездил Арнольд на новенькой темно-зеленой «пятерке» БМВ, что не очень вязалось с его жалобами на низкую зарплату — такую обычно покупают, когда годовой доход переваливает тысяч за сто долларов. Несмотря на выходной день, он опять был в строгом темном костюме, белой рубашке и галстуке.

— Ничего, что я в джинсах и майке? — на всякий случай спросил Федор, устраиваясь на переднем сиденье. Поймав косой, оценивающий взгляд тронувшего машину с места Сухорукова, он теперь уже с раздражением добавил: — Хрен его знает, что за птица ваш шеф!

— Конечно, ничего, — спокойно обронил Арнольд, аккуратно встраиваясь в поток автомобилей — ему явно не нравилось лихачить. — Только не вздумайте этот же самый вопрос задать Кисину. Или, не дай бог, извиняться перед ним за свою одежду. Он любит уверенных в себе людей. Вообще, чем больше будет у вас чудачеств, тем лучше. Вы же — талант, человек не от мира сего!

— Думаете, это сработает?

— Безусловно! Я уже подготовил папашку, и он с нетерпением ждет встречи с гением отечественного дизайна. Доверьтесь мне и ни о чем не переживайте.

— А я и не парюсь…

Какое-то время они ехали молча. Застывшее в зените солнце весело отражалось от надраенного до блеска капота, мощный мотор издавал ровный, уверенный рокот, едва слышно играло радио. Однако Федор вряд ли мог сказать, что это за канал. Он думал о странности, даже неестественности ситуации: еще два дня назад ему ничего не было известно о существовании Сухорукова, а теперь они вместе должны были прокрутить операцию по меньшей мере на полмиллиона долларов. Он сам любил авантюры, но что-то в этот раз беспокоило его. Возможно, как раз то, что надо было довериться практически незнакомому человеку.

Впрочем, решил Чернов, в худшем случае он не получит обещанных денег и все. В любом бизнесе есть риск, ему к этому не привыкать. Более того, если он в самом начале почувствует какой-то подвох, увидит, что все может закончиться скандалом, то просто выйдет из игры.

— Вы уже определили, сколько запросите за свою работу? — словно угадав его мысли, спросил Сухорукое, не отрывая глаз от дороги.

— Нет… Не окончательно… Все будет зависеть от объема предполагаемых работ.

— Вы меня, кажется, не слушали! — с досадой заметил молодой человек. — Все будет зависеть от вашей наглости! В прошлый раз я даже поскромничал. Просите миллион. Кругленькая и очень симпатичная сумма.

— Долларов?!

— Монгольских тугриков!

— Хотите, чтобы ваша доля была побольше? — не удержался от сарказма Федор.

— Меня вполне устроят двести тысяч. А все остальное заберете вы. Все равно проверить ваши реальные расходы на реконструкцию дома и размеры чистой прибыли я не смогу. Просто мне доставит удовольствие, если вы потрясете этого борова как следует. И, в принципе, он к этому уже готов.

— Может, вам стоило обратиться не ко мне, а к каким-нибудь садистам и заказать расчленение своего шефа с последующим растворением останков в серной кислоте? Или чтобы его голым привязали к дереву поблизости от муравейника? Наверняка удовольствия вы получили бы больше.

Сухоруков хмыкнул:

— Неплохая идея, — но тут же нахмурился, видимо, считая, что для шуток не время. — Да, и не забудьте то, что я вам говорил: обязательно включите в перечень своих работ перестановку стен, чтобы в доме грохотал отбойный молоток, сверкал сварочный аппарат, таскали носилки с кирпичами. Такие наглядные вещи действуют на него безотказно. Тогда он понимает своим крестьянским умом, за что платит…

Загородный дом Кисина находился на Рублевском шоссе — «серенгети» толстосумов. Он был трехэтажный, громадный и его фасад буквально до самой крыши обвивал дикий виноград. Чернов сразу же вспомнил высказывание кого-то из великих, что доктора могут похоронить свои ошибки вместе с пациентом, а архитекторам остается лишь советовать клиентам посадить плющ. Это был как раз такой случай.

Сам хозяин плескался в расположенном перед домом просторном бассейне. Увидев въехавшую в ворота машину, он вылез из воды, не вытираясь, накинул на плечи белый халат и пошел навстречу гостям.

— Привет! — еще издалека закричал он. — Прекрасный денек! Хотите поплавать?

— Нет, спасибо, — отказался Чернов.

— Если дело в плавках, точнее, в их отсутствии, то я найду что-нибудь для вас.

— Просто не хочу.

Большую часть головы хозяина дома занимала блестящая розовая лысина, обрамленная остатками коротко подстриженной растительности на затылке и висках. Он был невысок, толстоват, но неплохо тренирован, и энергия буквально фонтанировала из него. Кисин крепко пожал Федору руку, широко улыбаясь большим ртом. Его ладонь была еще мокрой, что, видимо, мало беспокоило этого человека.

— Михал Михалыч! — совсем по-простецки представился он. — А вы — Федор Чернов? Наслышан! — последовал кивок в сторону Сухорукова, указывавший на источник информации. — Можно я буду называть вас по имени?

— Пожалуйста.

— Прекрасно! — Кисин умел радоваться любому пустяку. — Пойдемте в дом. Я переоденусь, мы чего-нибудь выпьем и поговорим.

На первом этаже особняка находилась громадная, довольно неплохо обставленная гостиная. Чувствовалось, что над ней поработал профессиональный дизайнер, не ограниченный в средствах. Пожалуй, он даже немного переусердствовал, опустошая кошелек хозяина и плотно забивая комнату эксклюзивной мебелью в стиле «ампир». В результате получилось то, что Чернов называл «современным интерьером, претендующим на несовременность». Но такая расточительность обнадеживала.

Кисин отсутствовал буквально три минуты — Федор и Арнольд не успели переброситься даже парой слов. Когда Михаил Михайлович появился, на нем была полосатая трикотажная рубашка, мягкие белые брюки и спортивные тапочки.

— Ну, как вам у меня? — махнул он рукой, внимательно наблюдая за реакцией гостя.

— Дорого, но… как говорится, нет предела для совершенства.

— Хе-хе! В самую точку! На все на это мне пришлось выбросить столько…

Хозяин дома горестно покачал головой.

— Вряд ли я обойдусь вам дешевле. Если мы, конечно, договоримся, — показал зубы Чернов.

— Ха-ха-ха! — теперь уже просто зашелся от смеха Кисин. — Я знаю, что вы сейчас в моде, но зачем же сразу меня запугивать?! — Он подошел к стеллажу с книгами, нажал где-то и часть полок повернулась, открыв бар, с внушительной батареей бутылок. — Что будете пить?

— «Метаксу».

— Что?! — Михаил Михайлович повернулся с таким видом, будто бы его попросили налить полстакана яду. — Как вы можете употреблять эту гадость?! У меня, наверное, ее даже нет… — он порылся внутри и спросил: — Может, обойдетесь хорошим французским коньяком?

Федор и сам не любил «Метаксу». Она была таким же прикидом, как и его «коллекционный „Порше“». К счастью, этого напитка в России практически нигде не бывало — ни в частных домах, ни в барах — и ему редко приходилось себя насиловать. Хотя, бывало, нарывался.