Тысяча лет до нашей жизни - Сергей Семенович Монастырский

не седобородым старцем и бороды у него не было.

Андрей поцеловал протянутую ему руку, так учила его дома Валентина.

– А мне сказали, что последним настоятелем бывшего когда-то здесь монастыря тоже был отец Василий, – произнес Андрей.

– Да, – ответил священник, я не родственник. Но имена совпадают. – и уже серьезно добавил: – Он принял мученическую смерть! Когда-то епархия хотела поставить на месте монастыря часовню. Но места не нашлось. Вся земля давно выкуплена.

Знаете, монастырь советская власть снесла. Собиралась здесь построить сельсовет, клуб и прочие учреждения. Парк разбить. Но не сложилось. А потом постепенно хххх земли выкупили и раздали под дома.

… Домой возвращались молча.

– Это не сон, – тихо произнес Андрей. – Все так и было.

… Сны снились не каждую ночь. Но регулярно.

Видения не проходили, но не шли в хронологическом порядке, в основном были какие-то кошмары, с убийствами, лагерными вышками. Впрочем, не все Андрей помнил. Просыпался от какого-то кошмарного видения, или отчаянного крика не то женщин, не то ребенка! А что там происходило не понимал или не знал.

– Слушай, – говорила Валентина, – сколько же горя лежит в этой земле. И что люди в радости все эти годы не жили?!

–Века! – поправил Андрей. – Были какие-то радости, только они мне не снятся.! –

Валентина ухватилась за слово «снятся».

– Андрюш! А может тебе попробовать не поспать ночь, другую!? Изменится что-нибудь?

Решили попробовать.

Первую ночь Андрей читал. Но книга усыпляла. После двух он вышел во двор, сделал пробежку. Потом опять почитал. Когда стал засыпать, опять пробежался.

Утром болела голова, чувствовал себя разбитым!

На работе то и дело клевал носом за компьютером. Коллеги удивлялись, хлопали по плечу, когда голова его ложилась на стол.

– Бурная ночь?! – пошутила, проходя мимо начальница отдела.

– Если бы! – невесело ответил Андрей.

Этот эксперимент решили прекратить.

– Валь! – наконец, не выдержал Андрей, – а может, ну его этот дом?! Продадим!

– А где жить будем?

– Купим на эти деньги другой. Примерно по той же цене!

– Ты что, думаешь, это так просто?! Мы только что выплатили ипотеку, и опять все сначала? И вообще я в него полжизни вбухала! Это наш дом! А там опять будет чужой! И все чужое – и место, и соседи.…И потом, откуда ты знаешь, что начнется в твоей голове на другом месте?! Ведь, может, так везде. Продавать дом, это целая революция в жизни!

Решили пока сделать эксперимент.

Валины родители жили в соседней области, на автомобиле часа четыре! Конечно, Андрей бывал у них не раз, с родителями жены у него были доброжелательные отношения. И жили они иногда в отпуске у них по целой неделе! И ничего!

Но это было до клинической смерти. А до того трагического дня спокойно было и в собственном доме!

… Павел Владимирович и Мария Ивановна приезду детей были, конечно, рады, хотя и подумали почему в неурочное время? Может, что случилось?

Жили они в деревне, в доме своих давно умерших родителей, отстроенном ими сразу после войны, сюда привез молодую жену, встретившуюся на фронте Павел Владимирович, тогда еще Павел – водитель санитарной машины, забирающей раненых на полях войны, вместе с медсестрой Марией, в будущем Марией Ивановной, отвозил их в полевой госпиталь.

Так они и прожили два последних года войны. А любовь, огромная, застилающая все сознание, к ним пришла в последний год, когда ранило саму Марию. Рана была тяжелая минным осколком в живот, где разворотила все, и лежала она в том полевом госпитале после многочасовой операции.

Павел, возвращаясь с задания уже с другой медсестрой, вечерами прибегал в госпиталь и часами сидел у своей боевой подруги.

И вот в такое совсем не подходящее для этого время, с небес спустилась любовь!

– Пожалуйста, держись, – шептал ей ночами Павел, сидя возле ее кровати на табуретке, – теперь нас двое, я буду тебя ждать всю жизнь!

– А любить? – слабо улыбалась Мария.

– Даже после жизни!

– Вот война кончится, и поженимся, и увезу тебя к себе! У нас свой дом, там одна мать, она тебя полюбит!

Марию увезли в стационарный госпиталь. Воинская часть Павла продолжала наступление.

… Немножко поужинали. Немножко выпили. Легли спать.

… Июльская ночь была душной. Ровным гулом сверчали цикады, среди ночи вдруг прорывались голоса одуревших от весны петухов. Створка окна, сквозь которую в комнату проливался лунный свет, была открыта.

Мать Павла по случаю первой ночи молодой жены сына в этом доме, ушла ночевать к соседке.

Они впервые после нескольких лет войны были одни.

– Я теперь, Паш, знаю, что ты меня любишь! -шепнула, разметав по подушке волосы Мария.

– Почем, знаешь? – не переставая ее целовать, спрашивал прерывающимся голосом Павел.

– Ну, ты же меня нашел! Ужас просто представить, как можно найти среди войны, среди других стран одного человека!

– Я бы тебя все равно нашел! – шептал Павел.

– Почему?

– Потому что ты – одна! Другой не может быть!

Мария слега отстранилась:

– Паш, а у тебя здесь, что, никого не было?

– Не было!

– Просто не успел? – прошептала Мария.

– Просто потому, что я тебя люблю!

– Но ты же меня не знал!

– Наверное, знал!

Мария исступлённо стала его целовать!

Павел перевернулся, подмял ее под себя. Это была первая их ночь.

– Знаешь, я сегодня сделал нам троих детей!

Мария даже испугалась.

– С чего это?

– Ну, я сегодня сделал это три раза!

– Дурачок, – засмеялась Мария, – хоть десять раз! Все равно одного! – и вдруг отдалилась от него. И села на постели.

– Паш!

– Что? – потянулся к ней Павел.

– Подожди! – голос Марии перестал быть нежным. – Павел, я скажу тебе сразу. Я давно решалась. Надо бы, конечно, было раньше сказать, но…

– Что такое? – испугался Павел.

– Паш! Детей у нас не будет никогда!

Павел ахнул.

– Ты не хочешь?

– Нет, я не могу. Мне там во время операции вырезали то, где дети зарождаются! … Ну, в общем … вот. Прости, Паш!

Мария отвернулась к стене.

Павла словно оглоблей огрели по голове. Он молчал. Никто из них не знал, сколько прошло времени. Мария молча перелезла через него и одела тапочки, чтобы встать.

– Подожди! – опомнился Павел. – А по-другому никак?

– Никак! – мрачно и уже отречено произнесла Мария.

Павел вскинулся и снова повалил ее на постель!

– Все! Не нужно никаких детей, – отчаянно зашептал он, – мне нужно, чтобы ты была! Я тебя люблю!

…Долго еще шелестела листьями за окном эта ночь. Разные слова наполняли комнату, вылетали в окно, потому что уже некуда было помещаться им в этой комнате в этом доме, и заполнили они