Города гнева - Влад Бах

– Значит, Полигон, – произнес без особых эмоций. – Давно ты решил?

– Целый год живу с этой мыслью, – ответил максимально прямо, стараясь говорить внятно и уверенно.

Голубые глаза президента потемнели, утратив свою непроницаемую прозрачность. В тот момент мы оба понимали, что именно толкнуло меня на этот шаг, но я все-таки добавил:

– Мне нужно понять, кто я, если вычесть из уравнения нашу семью и этот проклятый остров.

Он промолчал, продолжая сканировать своими глазами мое лицо. Затянувшаяся пауза стала почти невыносимой, но я все продолжал смотреть на отца и не отвел направленного в его сторону взгляда.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Ты сделал выбор. Я уважаю его.

– Уважаешь? – недоверчиво напрягся я. – Почему я уверен, что в твоих словах скрывается подвох?

– Потому что знаешь меня, Эрик, – усмехнулся отец уголками губ.

– Это не так. Тебя никто не знает. Даже мать.

– Главное – самому понимать, кто ты, – его голос был холоден и точен, как лезвие. – Это самое важное, Эрик. Но запомни, на Полигоне твоя фамилия ничего не будет значить. Ты станешь равным среди рекрутов, и никто не будет тебя спасать и прикрывать, если вдруг передумаешь, захочешь домой или проявишь слабину. Никаких привилегий, никакого покровительства. С этого момента ты – обычный инициар, а не сын президента.

– Именно этого я и хочу, – с вызовом бросил я.

Он иронично приподнял бровь, слегка склонив голову.

– Не переоценивай себя, Эрик, – медленно произнес он. – Слабость на Полигоне равносильна смерти. Ты можешь быть смелым, можешь быть упорным, но одного желания недостаточно. Полигон – это не игра, это поле боя. И если ты действительно хочешь стать сильнее, будь готов заплатить цену.

– Я готов, – ответил я, чувствуя, как упрямство сдавило грудь. – Это мой выбор.

Он коротко кивнул, протягивая мне документ:

– Запомни, сын. Настоящая сила – не в умении сражаться, а в способности выживать. Будь хладнокровным, рассудительным и никому не доверяй.

Он развернулся и направился к выходу. Уже стоя в дверях, отец, не оборачиваясь, добавил:

– Ты идешь в ад, Эрик. Не позволь никому и ничему себя сломить. Преврати свой страх в оружие. Стань лучшим среди сильнейших.

– Стану, отец, – глухо отозвался я, ощущая предательское жжение за грудиной.

– Я в этом не сомневаюсь, – бросил он и покинул соту, оставив меня в полнейшем смятении.

Меньше всего я рассчитывал на благословение президента, но получил именно его».

Выбросив из головы мелькнувшее воспоминание, я, не снижая скорости, продолжаю бег. На последнем километре нас ждет заключительное препятствие. Вместо ровного, хоть и скользкого пути перед нами появляется отвесный склон с закреплёнными цепями. Мы называе его «зуб дракона». Тонкие металлические канаты свисают с покрытой льдом поверхности, а под ногами – мокрый, усыпанный обломками камней снег. Один неверный шаг, неосторожное движение и можно с лёгкостью поскользнуться и улететь вниз. Кто-то из предыдущей группы уже сорвался – вон на снегу остались следы крови. Я стараюсь не смотреть слишком долго. Сейчас главное – добраться до вершины.

Подтягиваюсь на руках, чувствуя, как шипы на перчатках впиваются в промёрзшие стальные звенья. Мышцы горят, но я двигаюсь вверх, не позволяя себе остановиться.

– Быстрее! – надрывается в наушниках голос Синга. – Если кому-то не удастся подняться, будете ночевать на открытой площадке!

Распинается и вопит он чисто для устрашения. Слабых отбраковывают другими методами – я это понял ещё во время первой недели, когда троих новобранцев отправили на ночное патрулирование, с которого они не вернулись. Потом таким же образом наши ряды покинули еще двое рекрутов и трое два дня назад.

Двигаюсь быстрее, чувствуя, как от холода и напряжения немеют пальцы рук. Цепь скрипит, раскачивается под весом ещё троих новобранцев, карабкающихся чуть ниже меня. Поднимаюсь через силу, каждый новый рывок тяжелее предыдущего. Рядом, как всегда, тихо матерится Сантес.

– Не расслабляйся, Дерби, – выплевывает он сквозь зубы. – Если упадёшь, угробишь тех, кто под тобой.

– Не дождешься, – отвечаю я и, сцепив зубы, быстро переставляю руки, взбираясь все выше.

На вершине – узкая площадка из обледенелого бетона. Добираюсь первым и сразу же начинаю вытаскивать остальных. Вытягиваю девушку из нашей группы, Жанет Локвуд, миловидную и миниатюрную брюнетку с грустными серо-зелеными глазами и меланхоличным выражением лица, которое не меняется даже в минуты сильнейшего стресса.

Она кивает, не глядя мне в глаза, и тут же отходит в сторону, чтобы уступить место Карле Лейтон. Высокой и яркой кареглазой шатенке с вызывающим дерзким взглядом и аппетитной фигурой. Несмотря на внешний контраст, девчонки сдружились с первого дня и стараются поддерживать друг друга на испытаниях. Точнее, Карла старается, а Жанет смиренно принимает ее помощь. На меня обе смотрят с опаской, насторожённостью и периодически проскальзывающим любопытством. Впрочем, как и все остальные инициары.

Не скажу, что я изгой, но предвзятое отношение рекрутов ощутил в полной мере еще на корабле, доставившем нас на Полигон. Только я здесь не ради того, чтобы получить их одобрение. Неважно, что они обо мне думают. Отправляясь сюда, я ставил перед собой конкретную задачу: пройти все испытания, сдать проходной экзамен и стать лучшим бойцом Полигона. И от своих целей отступать не намерен.

Когда очередь доходит до Кирби, тот едва может говорить, задыхаясь от усталости и изнеможения. Лицо бледное, губы посинели от холода, зубы стучат.

– Молодец, Том, – говорю я, хлопая его по плечу и отгоняя возникший в голове образ Микаэля.

Все-таки есть между ними некое сходство, но исключительно внешнее. Мика продержался здесь всего месяц, хотя внутренней силы в нем было в разы больше, чем у меня. Никогда не поверю, что он сдался или оказался слабее других. Скорее всего, причиной его смерти стала нелепая ошибка, от совершения которых никто из нас не застрахован.

А Кирби… Кирби словно намеренно себя закапывает. И мне чертовски тяжело дается наблюдать за всем этим.

– Молодец? – язвительно передразнивает Диего. – Если он доживет до экзамена и сдаст его, я неделю буду отдавать ему половину своего пайка, – заявляет он, стирая пот со лба и демонстративно разминая широкие плечи.

– Я запомнил. Лично прослежу, чтобы ты сдержал слово, – хмуро бросаю я, хотя глубоко внутри понимаю, что Сантес отчасти прав. Кирби не дотягивает, и если так пойдёт дальше, то в скором будущем он попадет в списки «выбывших».

– На сегодня с тренировками всё, – снова раздаётся в наушниках голос Синга. – После ужина проверка теории в учебном корпусе. Кто завалит тест – утром ждите новых сюрпризов.

В столовой как всегда шумно и многолюдно. Почти все столы заняты, но меня это мало заботит. Места освобождаются быстрее, чем движется очередь за едой. Мягко говоря, питание тут так себе, но многие, особенно те, что прибили из Гидрополиса (а это практически подавляющее большинство), довольны. Я тоже потихоньку привыкаю. В первые дни было трудно пересилить рвотный рефлекс, но спустя неделю стало легче. С голодом, как говорится, не поспоришь. Выбора один хрен нет, а для того, чтобы выкладываться по полной на тренировках, жизненно необходимы калории.

Я как раз забираю свой поднос с неаппетитным набором продуктов, когда слышу за спиной тихий смешок. Оборачиваюсь и, конечно, вижу перед собой Сантеса. Его самодовольная ухмылка растягивается еще шире, когда он ловит мой взгляд. Остальные за его спиной переглядываются, явно ожидая, что он скажет дальше. Отлично. Сегодня я – снова их развлечение.

– Эй, Дерби, – начинает он, голос сочится ядом, прикрытым насмешкой. – Поделись, каково это – быть сыном президента? Каша у тебя, наверное, особенная, да? С золотом вместо сахара?

За его спиной раздаются ехидные смешки, но я слышу в них не только веселье. Зависть. Недоверие. Открытая злоба. Всё это направлено против меня, и Сантес, как всегда, становится рупором общего недовольства.

– Лучше заткнись, – грубо отбиваю я. – Или хочешь, чтобы я проверил, что у тебя в миске? Может, там дерьмо?

Толпа отреагировала так, как я и ожидал. Смех взрывается с новой силой, но теперь он