Проклятие скифов - Сергей Пономаренко

Однажды Скил поинтересовался у грека Эвнея, своего наставника:

— Ольвия и другие города эллинов не устраивают походы в чужие страны, не получают дань, да и сами мне платят — и все равно богатеют год от года. В чем тут секрет?

— Через них проходят многие торговые пути, с этого они имеют хороший доход, но еще они придумали одну хитрость. На территории своих городов они разрешают продавать товары только за свою чеканную серебряную монету. Купец, покупая или продавая товар Ольвии, должен вначале обменять на камне у Экклесиастерии свое золото на городскую серебряную монету.

— В чем же хитрость?

— В весе монет. Город все время получает больше золота, чем отдает серебра, и вновь чеканит монеты, которые приносят новый избыток золота.

— Я тоже хочу чеканить монеты, — загорелся Скил, и грек терпеливо пояснил, как это сложно и что сама чеканка монет ничего не даст.

— Что ты будешь делать с монетами? — развеселился грек. — Возить по степи? У вас нет городов, чтобы развивать торговлю, а значит, это пустая затея.

Вскоре Эвней обратил внимание Скила на небольшой городок Никонию, что в низовьях Тираса, на его очень выгодное местоположение: через него идут многие торговые пути, и в будущем он мог создать конкуренцию Ольвии, только ему надо помочь. И Скил помог — при его содействии вокруг города построили крепкие стены и башни, вследствие чего и при покровительстве скифского царя резко возросло население, появилось предместье — хора. Скил в этом городе построил себе дом, и следом за ним стали возводить дома знатные скифы-номады. Именно из-за этого больше всего разгневался жрец Матасий.

Благодаря помощи скифского царя Никония быстро богатела и хотя еще не стала серьезной соперницей Ольвии, но уже серьезно заявила о себе. Отменив расчеты медными наконечниками стрел, Скил в Никонии стал чеканить золотую и серебряную монеты с собственным изображением. Серебряная монета имела равную стоимость с монетой Ольвии. По тайному замыслу Скила, Никония в будущем должна была стать столицей нового скифского царства.

— Чтобы пройти стадий, надо сделать определенное количество шагов. И я их все пройду и одолею персов, — повторял Скил, оставаясь с собой наедине.

Единственным, кто знал об этих грандиозных планах, был грек Эвней, ненавидящий поработивших его родину персов. Он всячески поддерживал молодого царя.

Жертвоприношения закончились глубокой ночью, Скил решил провести остаток ночи у себя в кибитке, а утром отправиться в Ольвию, на долгожданную встречу с Иридой.

Подойдя к своему шатру, Скил оставил четверых телохранителей, которые должны охранять его сон. Последствия легкомысленности отца, попавшего в ловушку агафирсов, научили его осторожности, и даже находясь среди сколотов, он помнил: «Спящий лев — уже не лев».

— Великий царь! Царица Опия хочет поздравить тебя с победой и преподнести подарок. — Наполовину обнаженный, словно вырезанный из черного дерева, раб-эфиоп опустился перед царем на колени. — Что передать царице?

Скил задумался: перенести встречу с Опией на завтра — значит отдалить свидание с Иридой, а каждая минута промедления отдавалась болью в сердце.

— Передай, что я навещу ее сегодня. Пусть она будет к этому готова.

— Будет исполнено, великий царь!

Скил вошел в свой шатер, и воспоминания прошлого нахлынули на него.

* * *

Набальзамированное тело вероломно убитого агафирсами царя Ариапифа еще не закончило ритуальный сорокадневный путь по землям сколотов, а страсти — кто станет новым царем — разбушевались подобно осенней буре на Понте Эвксинском. Претендентами на царский титул были трое его сыновей. Старший, Скил, в свои девятнадцать зим уже был известен как храбрый и опытный воин. Сбрую его лошади украшало множество скальпов врагов, а из их кожи ему сшили парадный плащ молочно-белого цвета, но Скил был рожден от невольницы эллинки из Истрии. Средний — Октамасад, семнадцати зим от роду, но уже отведавший по обычаю вкус крови первого убитого врага, — был рожден от дочери фракийского царя Тереса I, а матерью младшего сына — Орика, восьми лет от роду, — была юная царица Опия из знатного паралатского рода.

Орик в силу своего малолетства не мог быть царем скифов, но и старший Скил, несмотря на проявленную им отвагу в боях, не устраивал сколотов — сын невольницы, к тому же свободно разговаривающий на языке эллинов. Большинство родов было за то, чтобы объявить царем Октамасада, особенно этого добивались безбородые, женоподобные жрецы-энареи. Главный жрец, энарей Матасий, даже пророчествовал, что царствование Октамасада принесет многие блага народу сколотов, но тут вмешался старейший жрец Кадукай, несмотря на преклонный возраст и болезни пришедший на собрание старейшин родов.

— Воля царя священна, а царь Ариапиф сумел передать нам свою последнюю волю — кого следует почитать вслед за ним верховным царем, — произнес старец дрожащим голосом, с трудом удерживаясь на больных ногах. Он показал золотой перстень. — Этот перстень своего отца, царя Аргота, вместе с царской властью передал Иданфирс своему сыну, в подтверждение этого раб-эллин начертал внутри его имя — Ариапиф.

— Да, так и было! — закивали старейшины.

— Видно, боги сообщили царю Ариапифу о недолговечности его пребывания в этом мире, и он заранее начертал внутри этого перстня имя будущего царя. Услышьте это имя!

Энарей Матасий протянул руку, но старый жрец передал перстень жрецу Локанту.

— Аргот! Ариапиф! — громко прочитал жрец первые надписи, а затем тише: — Скил!

Несмотря на бурные протесты энарея Матасия и его сторонников, авторитет жреца Кадукая, предсказавшего поражение персидскому войску, победил, и царем сколотов провозгласили Скила.

— Я благодарен богам и тебе, мудрый жрец Кадукай, за то, что стал царем. — Скил склонил голову перед старцем.

— Ты еще не всех поблагодарил, царь Скил, — усмехнулся старый жрец. — Ведь этот перстень не с неба свалился, а имел земной путь… Ты должен жениться на жене своего отца — Опии, матери Орика. Мне было видение: благополучие твоего царствования связано с этой женщиной. Всегда помни это!

Скил понял, кто передал этот перстень Кадукаю. После избрания его верховным царем он тайком пришел в кибитку Опии и спросил, чем может отблагодарить ее за оказанную помощь. Верховный жрец Кадукай сказал, что он должен взять ее в жены, но согласна ли она? Опия не замедлила с ответом:

— Таков наш древний обычай — в случае смерти старшего брата его брат берет в жены его жену. Я не мать тебе, а ты мне — не сын. Я согласна, но при одном условии: что ты ответишь добром на добро, которое сделала тебе я.

— Я слушаю тебя. — Скила переполняла радость оттого, что он стал верховным царем, и он был готов на все.

— Поклянись именем Табити, хранительницы домашнего очага, что царицей буду только я. Ты можешь иметь сколько угодно невольниц и даже жен, но царицей, до своей смерти, должна оставаться я.