Зверь - Сергей Шведов

– Помянем тогда, что ли, мужики и его, и моего деда, и всех прочих, что с ними пошли. А могилу его ты вряд ли найдешь, парень. Гиблые там места, гиблые. Ну, не чокаясь.

Петрович осушил стакан и отставил его в сторону, показывая тем самым, что пить больше не намерен, а поговорить можно. Отчего ж не поговорить с образованными городскими людьми? Может, и сумеют они разгадать загадку, загаданную когда-то много лет назад окрестным жителям колдуном Яшкой.

– Нам проводник нужен, – негромко сказал Воронин. – Люди пропали, искать надо.

– Слышал, – грустно кивнул старик. – Предупреждал же я Василия – не лезь. Плюнь ты на это дело. Лес-то наш, может, десять тысяч лет стоит нетронутым. И пусть еще столько же простоит. Но нет – коммерция. Василий-то умер, как я слышал?

– Умер, – подтвердил Клыков.

– Не первый он мужик, который дал дуба после встречи со Зверем, – вздохнул Петрович.

– А как же ваш дед?

– Так ведь он Зверя мальчонкой видел, а Машкин сын детей не трогает. Ну и бабы мореевские к нему похаживают, – неожиданно снизил голос почти до шепота старик.

– Зачем? – удивился Воронин.

– А за этим самым, мил-человек. Прежде-то мореевских девок никто из округи замуж не брал, потому как слух шел, что все они Зверем порченные. Так это или нет, судить не берусь, но спокон веку в Мореевке половина баб безмужняя, а вот баб бездетных там практически нет.

Клыков засмеялся, Воронин с Максом тоже, но старик сохранил на лице серьезность.

– Молодо-зелено, – вздохнул Петрович. – Одно вам могу присоветовать, мужики: без проводника в лес не суйтесь. Есть там Зверь, нет ли, это еще вилами по воде писано, а вот топи там такие, что тонут в них и люди, и вездеходы. Пропадете ни за понюх табаку.

От Петровича вышли, когда уже смеркалось. Воронин кинул взгляд на чернеющий за околицей лес. Лес по виду был самый обыкновенный, и непохоже, что он таил в себе тайны, на которые намекал старик. Хотя рассказанная Петровичем сказка Герману понравилась. Позабавила его и байка про мореевских баб. Смущала, правда, Маша Мореева, которая, судя по всему, была здешней уроженкой. Зачем она все-таки заходила в гостиницу к Останину? Неужели и чиновник из Москвы привез ей посылку? Все-таки Воронину следовало бы прояснить этот вопрос до конца, а не торопиться в глухой угол, где, если верить осведомленным людям, водятся не только медведи, но и звери пострашнее.

Макс с Клыковым о чем-то тихо переговаривались по-немецки. Герману это не понравилось: не хватало еще, чтобы эти двое подпускали туману и в без того совершенно беспросветное дело. Недовольство Воронина было замечено Клыковым, и он сразу же перешел на русский:

– Извини, увлеклись. Слишком уж блестящие перспективы открылись.

Воронин удивленно глянул на ухмыляющегося Славку.

– Какие еще перспективы?

– Старик пересказал нам миф, почти такой же древний, как сама Земля. Поразительно, что он сохранился в этом глухом углу. Хотя, с другой стороны, а где же ему еще сохраняться?

– Какой миф? – удивился Славкиному энтузиазму Воронин. – Ты о Яшке, что ли?

– Яшкой на Руси звали бога Велеса, он же Ящер, он же Дракон, он же Один, он же Вотан, он же Гермес. Впрочем, Гермес, как Ярило, были ипостасями юного Скотьего бога. Ясный Сокол – это Перун, он же Световид. И наконец, Машка, это Марья Моревна, богиня плодородия и смерти, она же Макошь, богиня удачи. Подол ее платья часто украшали свастикой. Ибо свастика – это символ удачи у древних ариев.

– Выходит, дедушка Макса приехал в Световидовку неслучайно? – покосился на немца Воронин.

– Дедушка Макса сотрудничал с Аннанербе – организацией, созданной рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером в замке Вевельсбург. Вернер фон Бюлов был давним знакомым группенфюрера СС Карла Вейстхора, личного астролога рейхсфюрера и первого его консультанта в магии и колдовстве.

– Бред, – покачал головой Воронин. – По-моему, они все там были психами. И что искал Вернер фон Бюлов в этих краях?

– Сокровища нибелунгов, – спокойно ответил Макс.

Вернер фон Бюлов считал, что рейхсфюрер сделал не совсем удачный выбор. Вевельсбург был мало приспособлен для той миссии, которую ему предстояло сыграть в истории человечества. Впрочем, с Гиммлером не поспоришь. Говорят, что он уже заказал проект будущего центра ирманистской религии лучшим архитекторам Германии. Фон Бюлов был уверен, что этот центр затмит Ватикан – как грандиозностью своих стен, так и духовным содержанием. Космическая энергия Криста будет пронизывать новый Вевельсбург сверху донизу, и его сияние дойдет до самых отдаленных уголков Земли, куда рано или поздно ступит нога немецкого солдата. Нога истинного ария, сына богов, несущего в себе их энергию.

Сложность была в том, что этого ария следовало еще вывести, ибо в нынешнем поколении немцев слишком много чужой темной крови. Кое-что в этом направлении уже делалось. По указанию Гиммлера были созданы несколько научных центров, где ученые-генетики путем естественного отбора, используя имеющийся под рукой человеческий материал, пытались улучшить породу немцев. Фон Бюлов нисколько не сомневался, что результат будет. Хотя селекция займет много времени, слишком много. Но кто знает, возможно, Вернеру фон Бюлову суждено ускорить этот процесс. Во всяком случае, письмо фельдфебеля Рильке, полученное Вернером с Восточного фронта, давало если не уверенность, то надежду.

Манфред фон Кнобельсдорф, комендант Вевельсбурга, встретил фон Бюлова более чем любезно. Знакомство их было давним, но Вернер, разумеется, понимал, что существует огромная разница между простым интендантом и штандартенфюрером СС, человеком, приближенным к рейхсфюреру, а потому откликнулся на любезное приглашение фон Кнобельсдорфа не сразу и присел к столу лишь после повторного повелительного жеста.

– Вы же понимаете, Вернер, что мне придется докладывать об этом рейхсфюреру?

– Я понимаю, – с готовностью наклонил голову фон Бюлов. – А потому проконсультировался с группенфюрером Вейстхором.

Сухое надменное лицо Кнобельсдорфа исказила гримаса. Вернер знал, что отношение Гиммлера к Вейстхору в последнее время сильно изменилось. Кто-то донес рейхсфюреру, что бывший полковник австрийской армии Виллигут (а это была настоящая фамилия группенфюрера Вейстхора) прошел в свое время курс лечения в психиатрической клинике. Более того, австрийский суд признал его недееспособным. По мнению Бюлова, это прискорбное обстоятельство не могло бросить тень на репутацию потомка арийских королей-жрецов, обладающего к тому же родовой памятью, позволявшей ему заглядывать в такую древность, от которой у непосвященных захватывало дух.

Вейстхор, в частности, утверждал, что ирманистская религия Криста стала универсальной для немцев еще в 12500 году до нашей эры и оставалась таковой до того момента, когда в 9600 году до нашей эры священный пророк ирманизма Балдур Крист был распят вотанистами. Впрочем, пророк ускользнул в Азию, и религиозные конфликты продолжались все последующие тысячелетия. Последний храм ирманистов в Детмольде был захвачен вотанистами в 460 году, а после попал под руку Шарлеманя, чинившего расправу над язычниками-саксонцами.