Опасное наследство - Стефани Ховард

Эти слова прозвучали так, словно он говорил: «Ну и артистка! Бессовестная лгунья!» Именно эти мысли ясно выражала каждая черточка его лица.

Лиана выпрямилась.

— Вы абсолютно заблуждаетесь в отношении меня. Когда я говорю, что понятия не имела о богатстве бабушки Глории и о том, что она умирает, это может звучать как наивность, в которую трудно поверить. Тем не менее клянусь вам, что это правда.

— То есть вы не знали, что последние два года тиа Глория была прикована к постели и умирала от сердечной болезни? Так вас надо понимать?

— Да, не знала, я же сказала! Бабушка никогда не писала мне об этом. Ни малейшего намека!

— И никогда не упоминала про поместье, дом и так далее? Не писала о том, что была одной из богатейших женщин в нашей провинции?

— Никогда! Клянусь вам, не упоминала ни словом. Я, конечно, не представляла ее бедной, но всегда думала, что она просто женщина среднего достатка.

— Среднего достатка! Как изысканно вы выражаетесь! Да-а, я вижу, вы тщательно отрепетировали свою роль! — Презрительно фыркнув, Фелипе отошел от нее, взял с кофейного столика свою банку с пивом и разом осушил ее до дна., Затем он снова повернулся к Лиане.

— Даже если вы, сеньорита, говорите правду и бабушка ничего не писала вам ни о богатстве, ни о болезни, вы должны были знать обо всем от матери. Ваша мать родилась и воспитывалась здесь. По крайней мере она могла сказать вам, что бабушка Глория — женщина далеко не среднего достатка!

Ваша мать. Он упомянул ее маму… Чувство горечи, которое она носила в глубине души, вдруг прорвалось наружу.

У Лианы перехватило дыхание и на глазах выступили слезы. Она быстро отвернулась и сделала глубокий вдох, пытаясь обрести спокойствие.

Потом она услышала собственный голос, доносившийся как бы издалека:

— Мама никогда не рассказывала мне про бабушку Глорию.

Он заметил ее реакцию и теперь внимательно наблюдал за ней.

— Примите мои соболезнования по поводу смерти вашей матери, — бесстрастным тоном произнес он.

В его голосе не было подлинного сочувствия. Лиана это хорошо понимала, но сочла необходимым вежливо поблагодарить.

— Спасибо, — пробормотала она.

После смерти мамы прошло уже больше года. Но слова сочувствия и участия по-прежнему трогали ее. Каждое такое слово давало ей чуточку сил, чтобы справляться с горечью неизмеримой утраты.

И Лиана действительно справлялась со своим горем. Это было неимоверно трудно, но она находила в себе силы. А если она могла сопротивляться такой боли, если могла пережить смерть горячо любимой матери, то, значит, справится со всем остальным, что бы ни преподнесла ей судьба.

Овладев собой, она подняла глаза на Фелипе.

— Повторяю, мама ничего не говорила мне про бабушку Глорию. Я знала только о ее существовании. Лишь после той аварии… — ее голос задрожал, — после смерти мамы… когда бабушка прислала письмо с соболезнованием, я стала с ней переписываться. Но бабушка не упоминала ни про деньги, ни про свою болезнь.

Хотя Фелипе по-прежнему внимательно смотрел на нее, Лиана ничего не могла прочитать в его глазах.

— Мне трудно поверить, что ваша мать ничего о ней не рассказывала, сказал он, снова усаживаясь на диван.

«Трудно поверить?» — подумала Лиана и без обиняков заявила:

— Это ваши проблемы. Правда все равно остается правдой.

Взглянув на Фелипе, она с облегчением отметила, что он отошел от нее на приличное расстояние, сел на диван и перестал возвышаться над ней как гора. Когда он стоял рядом, его физическая мощь как-то странно на нее действовала.

Лиана стояла в нерешительности, раздумывая, не лучше ли будет тоже сесть. Все-таки она решила пока постоять. Хорошо, для разнообразия, смотреть на него сверху вниз, а не наоборот.

Фелипе сидел, откинувшись на спинку дивана. Его черные густые волосы поблескивали в лучах яркого солнца. Неожиданно Лиана подумала, что он чрезвычайно хорош собой. Жаль только, что по характеру напоминает свирепого пит-бультерьера.

Фелипе, казалось, не замечал ее пристального внимания. Он вытянул вперед длинные ноги и смотрел перед собой немигающим взглядом.

— Верно, — согласился он. — Правда всегда остается правдой.

Наступило молчание. Продолжая рассматривать Фелипе, Лиана думала о том, что ей очень многое хотелось бы узнать от него — и про дом, и про ранчо, и про бабушку Глорию. Но спрашивать его об этом не стоило. Что бы она ни сказала, Фелипе наверняка исказит смысл ее слов так, чтобы получить еще один довод в пользу своего мнения о ней как о жалком и подлом создании.

Но все-таки один вопрос она задала:

— Как умерла бабушка? Не мучилась перед смертью? Она умерла в больнице или здесь, дома?

— В собственной постели — именно так, как она просила Бога, — тихо ответил Фелипе. — Я был с ней в последние минуты. Бог наградил ее тихой, мирной кончиной.

Лиана кивнула. От этих слов на душе стало теплее. Хорошо, что в последние мгновения жизни с бабушкой был кто-то рядом.

Резкий голос Фелипе прервал ее размышления:

— Надо сказать, вы вели довольно активную переписку. Каждую неделю по письму. Вам пришлось изрядно потрудиться, да?

Писать эти письма совсем не составляло для Лианы труда. Наоборот, она садилась за них с удовольствием и по собственной воле. Переписка шла так легко и естественно, что Лиане и в голову не приходило, что кто-то может усмотреть в этом коварный замысел.

Конечно, Лиана не стала делиться с Фелипе своими мыслями. Пусть думает, что хочет…

— Мне кажется, у вас были теплые и доверительные отношения, — заметила Лиана. — Разве бабушка не рассказывала вам о нашей переписке?

Положив ногу на ногу и задрав вверх кончик ботинка, Фелипе ответил:

— Она упоминала об этом. Но я не представлял, что вы переписывались так часто, пока на днях не обнаружил ваши письма.

У Лианы в голове словно звякнул звоночек. Теперь она поняла, откуда Фелипе почерпнул сведения о ней. Вот почему он знает, как она зарабатывает на жизнь, и что собирается выйти замуж, и что ее жених — работник налоговой службы в Сити.

Она с укором посмотрела на Фелипе.

— Оказывается, вы читали мои письма! Какое вы имели на это право?!

Фелипе ответил невозмутимым взглядом.

— А что вы беспокоитесь? Боитесь, что я мог открыть ваши секреты?

— Я ничего не боюсь! Мне нечего скрывать. Просто ваша любознательность дурно пахнет!

— Вы так считаете?

— Да.

— Очень интересно. Раз уж мы решили обменяться мнениями, позвольте сказать, что же дурно пахнет по моему разумению. — Он выпрямился, подвинулся на край дивана и устремил на Лиану испепеляющий взгляд. — По-моему, дурно пахнет то, как цинично вы использовали тиа Глорию, когда фальшиво изливались в письмах о любви к ней, о том, что вдруг почувствовали к ней жалость и сочувствие и что вскоре собираетесь приехать навестить ее.