Четыре сезона - Василий Романович Копытцев

видишь, табличка “Не работает”

— И впрямь. Как я её не заметил?

Ты видишь и слышишь только то, что хочешь

— Зайду потом. Голод отступил.

Если что, я тебя предупреждал

— О чём?

Обо всём, о чём ты не хотел слушать

— Сильно нужны мне твои советы.

Ты их сам себе даёшь

— Вот и сникни.

Из-за двери раздался стук.

От испуга Тамура слегка дёрнулся. Стекло было чёрным, едва прозрачным, но только на самой двери. Табличка была прилажена вплотную с внутренней стороны. Стук повторился. При этом видно было загоревшие костяшки пальцев, касавшиеся стекла с той стороны.

— Что за шут?

Тамура постучал в ответ. Тишина.

Снова раздался стук с той стороны. Озорной, игривый. Видать, хозяин и впрямь был большой шутник.

Тамура принялся было снова стучать, как дверь распахнулась.

— Ну и видок у вас, если смотреть с моей стороны, доложу я вам!

Улыбчивый старик, кажется, на половину индиец, слал лучи света золотыми зубами всему миру. Один солнечный зайчик уколол Тамуру прямо в глаз. Где-то в правой верхней доле головы проснулась тупая давящая боль.

— Я вас раньше не встречал?

— Да, именно так, я обосновался здесь недавно, второго дня, можно сказать.

— Кажется, раньше здесь обитал один молодой человек…

— У вас к нему дело? Он, кажется, должен быть у себя.

— Нет. Но, думаю, мы с ним всё уладили.

— Прекрасно! Чертовски приятно заканчивать дела, не находите?

Тамуру этот вопрос почему-то поставил в тупик.

— Эээ… Весьма — протянул он с улыбкой.

— Ох, что же это я? — старик услужливо распахнул дверь шире — быть может вы составите мне компанию за, скажем, чашечкой крепкого чая?

— С удовольствием.

— Чудно!

Проходя по длинному коридору, Тамура не мог не отметить поразительной перемены помещения (на самом деле гараж был по-прежнему короток, но мебель расставлена так умело, что создавала иллюзию удлинённого пространства).

— Сколько же здесь зеркал!

— Удачное решение, не находите?

— Воистину!

— Особенно хорошо всё это будет смотреться, когда пустые полки заполонят их величество книги. Каждая из них — по-своему отражение человеческой души; если присмотреться как следует, даже в самой ничтожной книжонке можно усмотреть великие вещи. Даже в порнографии, знаете ли. “Красота и ум в глазах смотрящего подчас в намного большей власти, чем в руках того, кто эти зеркала ваяет”. Скучных книг не бывает.

О как сказал!

(Чертовски умный старик)

И где ж ты раньше был

— Говорите… знакомо. Вы выбираете слова так, будто я всегда их знал, но когда-то имел неосторожность забыть…

— Ну… жизненный опыт, знаете ли.

— Сколько вам лет?

— Тууу… ну и вопрос вы мне задали. Я, признаться, давно не заглядывал ни в паспорт, да и день рождения не справлял… лет с… вот как сорок пять стукнуло, больше не занимался этими глупостями.

— Вы поразительный человек!

— Хотелось бы верить — старик одарил его одобрительной усмешкой — между прочим, фраза, что, должно быть, произвела на вас столь сильный эффект, не моего сочинения. Та, что про книги. Это цитата одного… своеобразного автора.

— Вот и мне кажется, что я где-то её уже слышал… или читал. Не поделитесь, кто он, этот мудрец?

— Ну, мудрецом я бы его не назвал…

— Как не окрестили бы и глупцом? Как не окрестили бы и круглым идиотом?

— О, ни в коем разе! Исключительной наблюдательности молодой человек, что это написал. Ганс Снайдер — так, стало быть, его звали. Полагаю, имя до сих пор при нём. Если только он не завёл себе псевдонима, что, сколько я его знаю, не в его характере совершенно. Однако, в связи с последними новостями, большей остроты умозаключений от него ждать не приходится…

— Шнаудер? Тот самый Снаудер! Скажите мне, нет, ущипните меня, скажите мне, что я не сплю!

— Спите… ну — старик поставил чайник на горелку — это весьма… сомнительно. Щипать себя извольте сами, в этом я не специалист.

Оба оценили уровень остроты.

— Кажется, я попал в рай преждевременно!

— У вас разве верят в рай?

— Верят в то, во что приятно верить, как и везде.

— Тогда вам повезло. Не знаю, кому из нас двоих это знакомство приятнее. Я верите, ли, давно не встречал приличных молодых людей, увлечённых его творчеством.

— Вы мне льстите. Однако знакома ли вам последняя его работа “Каскад_6”?

— Как же. Читал, читал. Вот это всё, про книги, зараз оттуда.

— Не припоминаю такого. Быть может, я успел подзабыть… верите ли, со мною приключилась небольшая неприятность. Вернее сказать, неприятности посыпались одна за другой, просто скопом.

— Но теперь-то всё наладится?

— Полагаю. К слову, можно попросить вас об одолжении?

— Конечно, о чём же речь?

— Разбавить чай. У меня, в связи с травмой, адски раскалывается голова.

— Как будет угодно. Так вот к чему эта ваша странная повязка! Под ней, должно быть, находится согревающий или охлаждающий пластырь? Я было подумал, что это какая-то новомодная безделушка, что-то вроде украшения.

— Всегда терпеть не мог никаких украшений.

— Быть может, напрасно. Конечно, если вы не питаете интереса к противоположному полу.

— Я бы предпочёл избегать с ним контакта в том самом смысле, покуда это возможно.

— Жаль. Вы многое теряете. Хотя, быть может, вы, как многие дети этой освящённой солнцем страны, слишком рано повзрослели. “Принялись строить стены, не успев как следует рассмотреть того, что ими скрыто”.

— Вы точно мысли мои читаете.

— Это всё тот же Снайдер. Как вижу, вы им не на шутку прониклись, раз эти слова так глубоко в вас засели? Я ли не прав?

— В точку.

— Приятно слышать. Позволите познакомить вас с моими трудами?

— Почту за честь. В чём они состоят?

— О, это будет жемчужина моего магазинчика. В своих путешествиях я имел наглость раздобыть старую немецкую печатную машинку образца 43-го года. Как знать, быть может, машинистка Геббельса в спешке отпечатывала на ней его поганые строчки прожжённых антисемитизмом мыслей. А, может, какая-нибудь прелестная фрау сотворила ею шедевральный роман или ворох рассказов, быть может даже сказок для своих непосед-детишек. Чтобы читать их им на ночь.

– “Кто знает, какие истории скрывает заржавевший кинжал!”

— Золотые слова. Так вот, моё хобби состоит в… как бы это приличнее назвать… пожалуй, другого слова не найти… состоит оно в переводах любимых книг. Незадолго до переезда в Японию, а это, возможно, конечная точка моего путешествия длиною в жизнь, я взял за правило переводить и отпечатывать в день по крайней мере два листа текста. И побудила меня к этому книга Снаудера. Тот самый “Каскад_6”.

— Великий человек…

— Да, он объединяет поколения… пускай и весьма своеобразно. Так