Галактики, как песчинки - Олег Авраменко

Предпринимать какие-либо крутые меры чужаки не решались. По сути дела им вообще не нужна была Махаварша — планета с небогатыми сырьевыми ресурсами и практически уничтоженной в процессе эвакуации промышленностью, а вдобавок занимавшая крайне невыгодное стратегическое положение. Спустя несколько месяцев после начала этой бессмысленной оккупации пятидесятники и дварки рады были бы совсем уйти отсюда, предоставив Махаваршу саму себе. Но поступить так значило признать свою слабость, к тому же тогда габбары не замедлили бы оккупировать планету и жестоко расправиться с оставшимися на ней людьми. А Человеческое Содружество вполне могло расценить это как сговор, что повлекло бы за собой ответные действия не только против габбаров, но и против дварков с пятидесятниками.

В конечном итоге чужаки решили оставить в дром-зоне свой патруль, дабы показать, что они контролируют систему, а на случай вторжения габбаров или их союзников, в локальное пространство ныне принадлежащей пятидесятникам планеты Суоми, соединённой с Махаваршей исследованным каналом второго рода, были стянуты дополнительные силы, готовые при необходимости совершить быстрый переход и вступить в бой с противником. При любом исходе сражения это должно было убедить людей в отсутствии какого либо сговора с габбарами и предотвратить возможные акты возмездия.

Впрочем, пока что габбары не предпринимали ни малейших попыток завладеть Махаваршей. Они-то, можно не сомневаться, готовы были пожертвовать и десятью собственными планетами ради уничтожения одной человеческой — ведь их было почти триллион против сорока с небольшим миллиардов людей. Но в данном случае овчинка выделки явно не стоила, поскольку населявшие Махаваршу старики и так были обречены на скорую смерть — просто по причине своего преклонного возраста. За последние пять лет их численность уменьшилась более чем в два раза. Сейчас это был мир смерти, мир бесконечных похоронных процессий, и ни в одном из его заброшенных родильных домов не раздавалось криков новорожденных младенцев…

Выждав ещё пару минут и убедившись, что чужаки прекратили преследование, Анн-Мари сняла с головы ментошлем и непринуждённым жестом убрала со своего лба русую прядь.

— Задание выполнено, командир. Путь впереди чист.

— Выполнение удовлетворительное, оператор, — официально ответил я.

В отличие от школ и университетов, в армии и флоте это была высшая оценка действий, и бортовой компьютер автоматически зафиксировал её в судовом журнале. Хотя для послужного списка Анн-Мари это не имело особого значения — она работала в галлийской контрразведке, а этот полёт засчитывался ей просто как внеочередной отпуск по причинам личного характера. То же самое относилось и к Арчибальду Ортеге, занимавшему должность главного инженера эскадры в составе элитного Отдела специальных операций. В принципе, и он и Анн-Мари должны были лететь с нами как обычные пассажиры, но по такому случаю командование сделало исключение и позволило им временно войти в состав экипажа «Зари Свободы».

Подобное исключение было сделано и для сидевшей в кресле наблюдателя молодой девятнадцатилетней девушки с пышной копной белокурых волос. В чётких, правильных чертах её красивого, хоть и излишне строгого лица с трудом можно было узнать ту девчушку, которую семь лет назад я повстречал в аэропорту Нью-Калькутты и которая перевернула всю мою дальнейшую жизнь. Кто знает, как бы сложилась моя судьба, если бы не эта встреча с Рашелью. Скорее всего, я так и этак управлял бы сейчас космическим кораблём — пилот я, смею полагать, не самый плохой, а кое кто утверждает, что один из лучших во всём земном флоте. Но Рашель не только распахнула передо мной дверь в безграничную Вселенную; кроме того, она подарила мне свою дочернюю любовь и привязанность — и этот подарок был для меня не менее ценным, чем первый.

В этом году Рашель закончила школу и, вопреки всем возражениям матери, избрала себе военную карьеру. Уже через три дня она должна была приступить к занятиям в недавно возрождённой военно-космической академии Аннаполиса, но в свете последних событий ей пришлось изменить свои планы. Начальник академии вошёл в её положение (правда, для этого понадобился личный звонок федерального министра обороны) и дал Рашели недельную увольнительную, с тем чтобы она, цитирую, «исполнила свой долг чести». Ситуация действительно была исключительной.

Также на борту корабля, в качестве временных членов экипажа, находились Мелисса Гарибальди, прервавшая по такому случаю работу над своим очередным фильмом, и Рита Агаттияр — начальник медсанчасти той самой эскадры, главным инженером которой был её муж Арчибальд Ортега. Вообще-то нас нельзя было назвать дружной командой; за прошедшие семь лет мы, хоть и поддерживали друг с другом контакты, ни разу не собирались все вместе по причине некоторых межличностных трений — Арчибальд по-прежнему ревновал ко мне Риту, сама Рита до сих пор не простила мне, что я пренебрёг ею ради Рашели, Анн-Мари имела большой зуб на Ортегу за то, что он бросил её, как только мы с Ритой расстались, а Мелисса так и не оправдала надежд, которые питал на её счёт Лайф Сигурдсон. Однако сложившиеся обстоятельства оказались выше всех наших мелких и крупных обид, и теперь мы снова летели на одном корабле — на том самом лёгком крейсере «Заря Свободы», на котором в своё время сражались за освобождение Солнечной системы.

Вот только не было с нами ни профессора Агаттияра, отца Риты, ни Раджива Шанкара — известного учёного, пламенного борца за свободу человечества, активного деятеля подполья на Махаварше, а в последние годы — бессменного главы правительства Мира Барнарда. Агаттияр и Шанкар отсутствовали по разным причинам, и особенно уважительной была причина отсутствия последнего. Хотя, в некотором смысле, он был здесь, с нами, но тем не менее…

Словно прочитав мои грустные мысли, Рашель повернула ко мне голову и ободряюще улыбнулась. Её большие серые глаза как будто говорили мне: «Жизнь продолжается, папа. Несмотря ни на что».

Я слегка улыбнулся ей в ответ и вновь перевёл взгляд на обзорную стену рубки управления, где ярко сиял маленький диск Агни. Вокруг него обращалась ещё невидимая нам планета Махаварша, к которой мы уверенно держали курс. Брошенная планета, умирающая планета… Но всё равно Рашель была права — жизнь продолжалась.

В окрестностях любой населённой планеты весь радиоэфир, от длинных волн до ультракоротких, буквально битком забит модулированными электромагнитными сигналами искусственного происхождения — это непременный атрибут всякой мало-мальски развитой технологической цивилизации. Эфир вблизи Махаварши тоже не пустовал, однако плотность радиосигналов была невысокой и просто не шла ни в какое сравнение с той какофонией, что творилась в районе Земли, Терры-Галлии или Мира Барнарда. Оно, впрочем, и понятно: ведь на каждой из упомянутых планет проживало неизмеримо больше людей, чем оставалось сейчас на Махаварше.

Среди трёх десятков обращавшихся вокруг планеты и ещё функционировавших спутников связи имелось несколько автоматических станций слежения. Они запеленговали нас ещё на расстоянии трёх миллионов километров, и вскоре вслед за тем к нам пришёл формальный запрос, кто мы и с какой целью прибыли. Я приказал Анн-Мари отправить такой же формальный ответ, после чего мы получили короткую радиограмму: ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС, «ЗАРЯ СВОБОДЫ»! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА МАХАВАРШУ! — и на этом связь прекратилась. Устанавливать с нами аудиовизуальный контакт никто не пытался.