Секретная сотрудница - Фридрих Незнанский

«Для успешной борьбы с преступностью, товарищи, следует, понимаешь, активнее заниматься профилактикой. Прислушиваться к оперативным сигналам. И заранее принимать меры». Одним словом, возиться со стукачами. Понимаешь…

Сигнал поступил накануне из одной отдаленной деревни, где неизвестные преступники якобы намеревались обчистить местный магазин. Несколько аналогичных краж, случившихся за последнее время в разных местах, навели начальство на мысль, что в районе действует банда. Скорее всего, из подростков. Ибо действовали грабители хотя и дерзко, но довольно топорно. И несмотря на то что никаких оснований верить данному сигналу в управлении не было, оперативники Коваленок и Еремин были тотчас посланы «на профилактику». В результате сдуру проторчали в засаде целую ночь. Порядком обозлились и зверски оголодали.

Когда до управления было уже рукой подать, показалась впереди тихая деревенька Окатово, с живописной мелкой речушкой, петляющей среди прибрежных ракит и кустов.

— Останови машину, Женька, — взмолился Еремин. — Запарился я на хрен. Надо ополоснуться…

Коваленок и сам не прочь был освежиться. А потому без лишних слов крутанулся поближе к берегу и заглушил мотор.

Вода лучилась солнечной рябью. Пахло сеном и навозом. Где-то неподалеку лениво мычала корова.

— Эх, благодать! — с хрустом размяв мышцы, улыбнулся Еремин. С облегчением сбросил на траву пропотевшую форменную рубашку. И мечтательно добавил: — Щас бы пивка похолодней да бабешку побойчей…

— А кобылу хромую не хочешь? — сострил Коваленок. — Вон она, родимая, пасется.

— Да пош-шел ты!..

Освежившись, бравые оперативники заметно воспрянули духом. Немного повалялись на сочной прибрежной травке. Выкурили на пару последнюю сигарету. Всласть «оторвались», поминая лихом нового начальника, чтоб ему там икалось. И понуро засобирались обратно в дорогу.

Честно говоря, за бессонную ночь обоим железно полагался отгул. Но это как в известном анекдоте про слона, который в зоопарке живет и которому положено в день сожрать 40 кг сена. Положено — это факт. Да кто ж ему даст?! Вот и ты еще доказывай, что всю ночь, как идиот, в засаде просидел, а не дрых себе где-нибудь на сеновале…

Пока Коваленок, чертыхаясь, возился с машиной — вечно у нее зажигание барахлит, — Еремин решил напоследок забежать в кусты… Бегло оглядевшись, пристроился на краю леса и, сипло насвистывая, принялся справлять нужду. Тем временем позади глухо заурчала машина.

Внезапно, блуждая рассеянным взглядом по кустам, Еремин на мгновение оцепенел и чуть было не замочил себе брюки. Сквозь густую зелень в упор глядели на него неподвижные, совершенно шальные глаза.

— А, мать твою! — спохватившись, выругался оперативник. И с удивлением понял, что был это всего лишь затаившийся в кустах мальчишка. — Ну, чего вылупился?

Вместо ответа пацан сдавленно вскрикнул и, будто ошалелый, ломанулся через кусты напролом. Но Еремин наметанным глазом все же успел засечь, что был он вообще немного странный: в какой-то синей, похоже, больничной пижаме и глаза — ну точно с Луны свалился! Может, псих?

— Эй, парень! — на ходу застегивая брюки, окликнул беглеца милиционер. — А ну, погоди! — И опрометью бросившись следом, грозно рявкнул: — Стой, тебе говорят!

Но псих и не думал останавливаться. Заметив погоню, он припустил так, что в буквальном смысле пятки засверкали, потому что парень был еще и босой. Продираясь следом через сумрачный подлесок, Еремин, хотя и считался отменным бегуном, едва не сорвал дыхалку и только успевал раздраженно отмахиваться от подлых веток, которые то и дело норовили хлестнуть его по лицу. Следом, как медведь, шумно ломился Коваленок.

— В обход, Женька! — задыхаясь, бросил ему Еремин. — Давай в обход!

Коваленок тоже смекнул, что без охотничьей хитрости этого прыткого зайца не возьмешь. Отследив направление, незаметно взял немного в сторону. Рванул. Затаился. И внезапно выскочив из-за дерева, грубо сшиб его с ног и повалил беглеца на траву.

— Ах ты, щ-щенок! — тотчас оскалился он, вырывая из зубов пацана окровавленный палец.

Но тут наконец подоспел Еремин. Вдвоем они живо скрутили отчаянно брыкавшегося и визжащего мальчишку. Почуяв недюжинную силу, тот судорожно рванулся в последний раз и затих. Очевидно, потерял сознание.

Оперативники недоуменно переглянулись.

— Чего это с ним? — спросил, отдуваясь, Коваленок.

— А хрен его знает, — глухо выдохнул Еремин. — Чокнутый какой-то. Наверное, из психушки сбежал…

Оба продолжали недоуменно разглядывать мальчика, которому на вид было не больше тринадцати лет. И одновременно подумали, что на психа был он явно не похож. Совершенно нормальный пацан. Даже красивый. Только какой-то затравленный, бледный и чумазый.

— Из психушки, говоришь? — нахмурился Коваленок.

Но Еремин и сам уже смекнул, что тут дело нечисто. Потому что заголившийся живот парня был зачем-то густо измазан желтой краской.

— Похоже на йод, — потянув носом, заметил Коваленок.

— Точно, — подтвердил Еремин. — Мне когда в прошлом году аппендицит вырезали, тоже все брюхо йодом разукрасили…

Переглянувшись, оперативники подняли тело на руки и осторожно перенесли его в машину.

— Вот что, давай мы его сначала в больницу к Любке свезем, — предложил Еремин. — А после разберемся, откуда он такой в лесу взялся…

Коваленок задумчиво кивнул и, вывернув баранку, осторожно вывел машину на дорогу.

До приезда милиции и прибывшей следом дежурной оперативной группы с Петровки, 38, Турецкий успел тщательно осмотреть дом покойного профессора, а также его труп. Судя по всему, смерть наступила несколько дней назад, что полностью соответствовало показаниям соседки о внезапном «отъезде» Ленца. Однако ни малейших следов насилия на трупе обнаружить не удалось. Карл Имантович Ленц, жилистый крепкий старик лет семидесяти, просто сидел в кресле и, казалось, заснул. Не обнаружилось и никаких следов пребывания в доме посторонних. Все однозначно указывало на обыкновенный сердечный приступ, который и стал причиной смерти почтенного медика. О чем столь же однозначно и заявил осмотревший тело опытный судмедэксперт. Наконец, произведенный оперативниками более детальный осмотр дома и прилегающей к нему территории тоже не выявил ничего подозрительного. Между тем профессиональная интуиция буквально с первой минуты упорно твердила Турецкому, что здесь произошло убийство, единственным доказательством которого могло служить лишь загадочное анонимное письмо.

После того как тело покойного увезли в морг Пироговской больницы, где им должен был заняться незаменимый доктор Градус, Александр Борисович расположился на веранде осиротевшей дачи и занялся опросом соседей. Весть о смерти профессора мгновенно облетела весь поселок, и, несмотря на жару, к месту происшествия тотчас начал подтягиваться любопытствующий народ. В ходе этого опроса выявилась следующая картина. Прежде всего, старика в поселке уважали как ветерана войны, доброго соседа, наконец, просто как хорошего человека. Многие отмечали его дружелюбие, незлобивость, обходительность, постоянную готовность оказать по-соседски первую медицинскую помощь… По словам дачников, жил профессор в полном одиночестве, поскольку никаких родственников не имел, а такие же престарелые друзья и коллеги навещали его крайне редко. Ежедневно потихоньку возился в огороде, любовно ухаживал за садом. Приезжал на дачу в апреле и возвращался в Москву только в октябре. Словом, коротал мирное стариковское житье-бытье и, казалось, был вполне им доволен. И кроме подобных сведений никто из соседей ничего особенного не сообщил.