Лазоревый грех - Лорел Гамильтон

На кладбище собрались три группы машин. Две из них стояли неменее чем в пятидесяти футах друг от друга, поскольку и миссис Беннингтон, иАртур Конрой — главный юрист компании «Фиделис» — имели каждый на рукахсудебное постановление о запрете на контакты друг с другом. Третья группасостояла из двух машин, припаркованных между двумя первыми. Полицейские машины,одна с мигалкой и опознавательными знаками, другая — без. Не спрашивайте меня,откуда я знаю, что вторая — тоже полицейская. Ну вот такой у нее вид.

Я припарковалась чуть позади первой группы машин и вылезлаиз своего новенького с иголочки джипа «Гранд-Чероки», купленного в основном наденьги, полученные за мой покойный джип «Кантри-Сквайр». Страховая компания нехотела оплачивать мою претензию — не верили, что машину сожрали гиены-оборотни.Посылали своих людей делать фотографии, обмерять и смотреть пятна крови. Вконце концов они заплатили, но полис мне уронили существенно. Я теперьвыплачиваю месяц за месяцем другой компании, которая даст мне полный полис —если только я смогу не угробить еще одну машину в течение двух лет. Шансы наэто хилые. И мои симпатии — на стороне семьи Гордона Беннингтона. Да и кто мог бысимпатизировать страховой компании, которая жмется заплатить вдове с тремядетьми?

Ближайшие ко мне автомобили, как выяснилось, принадлежат«Фиделис». Ко мне подошел Артур Конрой, вытягивая руку для приветствия. Он былсамого высокого роста из тех, когда человека еще можно назвать коротышкой.Редеющие светлые волосы мобилизованы расческой на прикрытие лысины, будто они ив самом деле могли ее скрыть, большие серые глаза — в обрамлении серебряной оправыочков. Будь у него брови и ресницы чуть потемнее, глаза были бы лучшей егочертой. Но они были так велики и не украшены, что он даже чуть напоминаллягушку. Впрочем, быть может, я пристрастна из-за своей нелюбви к страховымкомпаниям. Быть может.

Конроя сопровождала почти сплошная стена мужчин в темныхкостюмах. Я пожала ему руку и поглядела за его плечо на двух шестифутовых сдовеском ребят.

— Телохранители?

— Как вы узнали? — выкатил глаза Конрой.

Я пожала плечами:

— По их виду, мистер Конрой.

Я пожала руку еще двоим представителям «Фиделис», ателохранителям руку протягивать не стала. Они вообще-то рукопожатиями необмениваются, даже если предложить. Не знаю — то ли чтобы не разрушать образкрутого парня, то ли чтобы не занимать руку. В общем, я не предложила, и онитоже.

Однако темноволосый, почти такой же в плечах, как я в длину,улыбнулся.

— Значит, вы — Анита Блейк.

— А вы?

— Рекс. Рекс Кандуччи.

Я приподняла брови:

— Рекс — это настоящее имя?

Он засмеялся — взрывом того смеха, которым так любят смеятьсямужчины, особенно насчет женщин.

— Нет.

Я не стала спрашивать, какое настоящее имя — наверное,что-то неподходящее, вроде Флоренс или Рози. Вторым телохранителем былмолчаливый блондин, глядящий на меня маленькими светлыми глазками. Мне он непонравился.

— А вы? — спросила я.

Он мигнул, будто мой вопрос застал его врасплох. Обычно людине замечают телохранителей — одни от страха, другие просто не знают, что с нимиделать, потому что никогда ни одного не видели, а третьи — потому что видели иотносят их к мебели, на которую не обращаешь внимания, пока она не понадобится.

— Бальфур, — ответил он после некоторогоколебания. Я подождала, но он ничего не добавил.

— Бальфур — только имя? Как у Мадонны или Шер? —спросила я.

Он прищурился, плечи напряглись. Слишком его легкораздразнить. Он уставился на меня зловеще сверху вниз, но был он всего лишьбыком. Выглядит внушительно и знает это, а больше, пожалуй, и ничего.

— А я думал, что вы выше, — вмешался Рекс. Онсказал это шутливым радостным голосом, как полагается при знакомстве.

Бальфур развернул плечи, напряжение ушло. Они навернякараньше вместе работали, и Рекс знал, что его напарник — не самый терпеливый вкомпании.

Я посмотрела в глаза Рекса. Бальфур, если начнется заваруха,будет проблемой — он склонен излишне реагировать. Рекс такого не сделает.

Послышались повышенные голоса, среди них один женский. Очерт! Я ведь сказала адвокатам миссис Беннингтон придержать ее дома. Они либопропустили мои слова мимо ушей, либо не смогли удержать эту победительную личность.

Симпатичный полисмен в штатском обращался к ней спокойнымголосом, но в нем слышался подспудный рокот — он явно старался удержать ее нарасстоянии законных пятидесяти футов от Конроя. Неделю назад она уже влепилаадвокату пощечину, и он автоматически ответил тем же. Тогда она двинула егокулаком в челюсть и посадила на задницу. Тут-то их и развели судебные приставы.

Я при всех этих спектаклях присутствовала, потому что явхожу до некоторой степени в решение суда. Сегодня вопрос будет решен. Если ГордонБеннингтон встанет из мертвых и скажет, что погиб случайно, «Фиделис» придетсязаплатить. Если признает самоубийство, миссис Беннингтон ничего не получит. Яее называю «миссис» по ее настоянию. Когда я попыталась назвать ее «мизБеннингтон», она чуть мне голову не откусила. Она не из этих освобожденок. Онахочет быть женой и матерью и гордится этим. Я была за нее рада: больше свободыдля нас, остальных.

Вздохнув, я пошла по белому гравию дорожки на звук голосов.Проходя мимо копа в мундире, прислонившегося к машине, я кивнула ипоздоровалась.

Он кивнул в ответ, не отрывая глаз от юристов страховойкомпании. Может, ему было велено следить, чтобы они не подходили, или емупросто не понравился размер Рекса и Бальфура. Каждый из них был потяжелее егофунтов на сто. Он для полисмена был слишком субтилен, и еще у него на лице былото выражение, будто он работает недолго и пока не решил, нравится ему этаработа или нет.

А миссис Беннингтон орала на спокойного сотрудника, которыйзагораживал ей путь:

— Эти сволочи ее наняли, и она сделает, что они скажут.Она заставит Гордона соврать, попомните мое слово!

Я вздохнула. Я давно всем объяснила, что мертвые не лгут. Номне, кажется, поверил только судья да копы. «Фиделис», наверное, считала, чтомой гонорар гарантирует им исход, да и миссис Беннингтон, пожалуй, тоже.

Наконец-то она смогла разглядеть меня за широкими плечамикопа — на каблуках она была выше его. То есть она была высокой, а он — неочень. Пять футов девять дюймов — максимум.

Она попыталась отпихнуть его с дороги, вопя уже на меня. Ончуть сдвинулся, перегораживая ей путь, но хватать ее руками не стал. Оназаколотила по его плечу и наморщила брови — при этом на миг прекратила вопить.

— Уберитесь с моей дороги! — рявкнула она.