Каждый убивал - Ольга Новикова

Все наблюдения отлетают в самый дальний загашник сознания, когда Анжела нажимает кнопку звонка Никиной квартиры. Никто не отвечает. Она оглядывается и, не присматриваясь, снова тычет пальцем в кнопку. Длинный ноготь застревает в щелке и надламывается. Она нервно дергает обломок… ойкает: содрала с мясом. Громко дует на больное место. Но физическая боль слегка затушевывает страх.

Анжела опускается на корточки. Через крохотную замочную скважину на нее направлена темень прихожей. Ухо улавливает плач, на который там, в недрах квартиры, никто не отзывается.

Коленки снова начинают неподконтрольно вибрировать. Мелко-мелко так дрожат… Глоток кофе, уже обработанный желудочным соком, подступает к горлу. Кислоту хочется выплюнуть, но приходится сглотнуть эту гадость. Анжела рывком распрямляется и пробует побарабанить в дверь. Звук тонет в мягкой обивке. Она колотит по металлическому косяку, отбивает костяшки пальцев. Никакого толку.

Что?! Что стряслось?

В голове проблескивают жутковатые картинки типа лужи крови возле размозженной головы… Анжела старается их не рассматривать. Ладонью растирает затылок… Глубокий вдох и медленный выдох трясучку не прогоняют. Что еще есть от стресса? На тренинге советовали задавать себе вопросы.

«Будет ли случившееся волновать меня через месяц, год?»

Будет.

«Стоит ли это того, чтобы так переживать?»

Стоит.

Еще рекомендовали пробежку. Годик-другой побегать на манер Форреста Гампа… Это бы помогло, усмехается про себя Анжела.

Юмор взбадривает, и она понимает, что без помощи ей с ситуацией не справиться. К кому кинуться?! Не звонить же милому в небо… А ближе нет надежного мужского плеча. Порочная привычка сосредоточивать все свои надежды на одном… Да и тот, за кордоном, скорее всего отмахнется… «Опять твои дурацкие предчувствия! Я сейчас занят!» Норов не клетка – не переставишь.

Тетку надо известить! Может, она что-то знает… Может, ничего страшного не случилось…

Вызвонив по мобильнику Никину маму, Анжела начинает разговор издалека – изображает беззаботность:

– Привет, Лилечка! – по-домашнему называет она двоюродную тетушку. – Как ты? Ника, случайно, не у тебя?

Но тревогу из голоса никуда не спрячешь. Лиля сразу улавливает, что дело швах. Но она – боец. Слишком боец. Одна за всю их семью. Ника всегда была уверена, что она за матерью как за каменной стеной, и для отражения внешних атак ей самой не обязательно наращивать мускулатуру, всякую – мышечную, психологическую… С детства подбежит, шепнет мамочке на ушко – и больше никто ее не обидит, в то время как Анжелу ставили в угол даже за намек, а не только за саму жалобу на кого-нибудь. Да до сих пор Нике достаточно известить маму о препятствии, и оно исчезает. Причем Лиля никогда не пилит единственную дочь, не упрекает… Да и за что? Обычно Ника не требует ничего невозможного и беспрекословно следует ее советам. Один-единственный раз и взбрыкнула. Когда спуталась с Олегом…

Но сейчас… Лиля молчит пару секунд, сглатывает испуг и повторяет, как бы разгоняясь для прыжка:

– Ульяша плачет?… Что? Ника не открывает?… Наверное, с сердцем плохо стало, – выдает она самую оптимальную версию.

Молодец Лиля! Нюни никогда не распускает. Отчаяние парализует. В любой ситуации. А она всегда ищет малейшую, микроскопическую возможность хоть что-то поправить. Всегда, и теперь тоже. Отстраненно рассуждает вслух: ей минут сорок лететь из Жуковского. И то если повезет и пробок не будет.

– Ульяша за это время может связки сорвать, захлебнуться слезами… раз Ника там никак не придет в себя. Эмчээсников ждать слишком долго… милицию я по дороге вызвоню… – издалека слышится как будто совсем спокойный голос. Хлопает дверца, взвывает двигатель. – Набирай Олега! У него есть ключ. – И, медленно проартикулировав длинный номер внучкиного отца, Лиля отключается.

Как только в памяти удержались все цифры? Но не напутала…

Потом, позже, когда этот ужас станет хоть совсем недавним, но все же прошлым, Анжела вспомнит, что вместо обычного «ал-ло», которое одновременно притягивает и обаивает, Никин любовник в ответ рыкнул короткое, напряженное «да!». И, не дослушав недлинный Анжелин рассказ, ужатый до телеграфного стиля заботой не накаркать беду, суетливо перебил резким: «Сейчас буду!»

Пытаясь настроиться на безвыходное долгое ожидание, Анжела снова наклоняется к замочной скважине. Та же пугающая темень. И новая тишина: Ульяша вроде бы замолчала…

Не успевает Анжела разогнуться, как ее отталкивают. Оборачивается и натыкается на Олега.

Уже приехал? Невдалеке, что ли, был?

Он ловко вскрывает дверь и, не окликая Нику, – бегом внутрь квартиры. Почему-то не в спальню, откуда сипло, еле слышно всхлипывает его дочь, а в гостиную.

– Ника, ты где?!! Ника! – орет Анжела.

Плач становится громче… больше никто не отвечает… «Может и правда Никино сердце засбоило? – хватается Анжела за соломинку. – У меня тоже за грудиной болит. Самой бы тут не грохнуться».

Она начинает поиск с ближайших помещений – заглядывает на кухню, распахивает дверь ванной комнаты… Пусто. Нереализованный пока материнский инстинкт ведет ее на детский плач.

С порога нос улавливает вонь, запах аммиака. «Ой!» – всхлипывает она, хватает чистую салфетку с пеленального стола и к кроватке, где в ворохе развороченных пеленок вздрагивает голенькая Ульяша. Вернув выпавшую соску в ее ротик, трясущейся рукой Анжела обтирает описанное и обкаканное тельце, оттопыривая свой пораненный палец. Потом заворачивает кроху в одеяло и, баюкая на ходу, несется со свертком в столовую. Еще надеясь, что самого страшного не случилось.

Странно… Ники тут нет… Никого нет… Кирпичи какие-то валяются…

А Олег-то где?

Рыская взглядом по комнате, Анжела с опаской переступает порог. В дальнем углу любовничек раком стоит за опрокинутым креслом.

Что-то ищет? Или от меня прячется? Глупо…

Олег дергает головой, оглядывается. Заметив Анжелу, начинает подвывать и, не поднимаясь с колен, на карачках ползет к выходу.

До чего ж нелепо! «А что он делал тут до моего появления?» – мелькает у Анжелы. Но Ульяша начинает вторить стенающему папаше. Соска, укачивание, колыбельное «ля-ля-ля» не помогают. Человек явно хочет есть.

И расследовательская мысль обрубается. Ноги идут на кухню, а голова соображает, как накормить грудничка.

В холодильнике должно быть сцеженное молоко – Ника всегда держит свежее. Для няни. Чтобы та могла дать Ульяше, если мама вдруг где задерживается.

О господи, тут икра черная, миска клубники, шампанское… Ника к встрече готовилась, прямо банкет затевала для единственного гостя…

Три бутылочки стоят на дверце холодильника. Шеренга на страже здоровья ребенка. Дожидаясь, пока молоко согреется, Анжела покачивается с прижатой к груди Ульяшей. Прислушивается.