Долгое молчание - Этьен ван Херден

Проводник осторожно разложил походный стол и поставил рядом с ним обтянутый полотном стул. Он распаковал чернильницу и слева, потому что капитан был левшой, положил остро отточенные перья. Белая птичка опустилась на спину жирафа и неторопливо стала выклевывать из его шкуры клещей. Гёрд снял мундир, протянул его проводнику, закатал рукава и уселся за стол.

Стрекотали цикады, ноздри щекотал запах высохшей травы, капитан потел под жарким солнцем, зарисовывая аккуратными штрихами жирафа. Он откупорил бутылки с красками и смешал колер, в точности такой же, как пятна на шкуре животного. Ему хотелось поймать расцветку, и линии шеи и спины, и все сочетание элегантности и мальчишеской неуклюжести. Запах влажных красок смешивался с запахом земли, пересохшей травы, навоза и почвы.

Закончив работу, капитан долго дул на краски, чтобы высушить их, и показал картинку одобрительно кивнувшему проводнику. Тот еще раньше долго ждал у входа в пещеру, пока капитан Гёрд еле передвигался вдоль стен, прикасаясь к росписям бушменов трепещущими кончиками пальцев, словно желая снять их со стен и забрать с собой. Теперь капитан яркими красками создавал собственную картину, более реалистичную, чем картинки санов, отметил проводник, вытянув шею и следя за движениями кисти. Это для того, чтобы показать людям за океаном, как выглядит это создание, пояснил капитан.

Рогатка Ксэм сложил высохшую картинку в седельный мешок из свиной кожи вместе с другими картинками, изображавшими слона, льва и буйвола. Не дожидаясь просьбы капитана Гёрда, он вытащил из чехла ружье, зарядил его и протянул капитану. Не вставая из-за стола, капитан липкими, желтыми от краски пальцами хладнокровно прицелился.

Когда прогремел выстрел, жираф удивленно повернул свою маленькую голову, изо рта его посыпались листья, а неправдоподобно длинные ноги подогнулись. Но даже в умирании изящество преобладало над неуклюжестью; тело рухнуло вниз, рассекая листву, а длинная шея откинулась в сторону, как упавшая ветвь. Капитан зачарованно следил за тем, как маленькая голова позже всего ударилась о землю со звуком, напомнившим удар хлыста.

Капитан сидел, дожидаясь, пока уляжется пыль, а тело перестанет содрогаться. Проводник вытащил из сумы карандаш, блокнот и мерную ленту и протянул все это капитану. Гёрд подошел поближе, изучая жирафа, поглаживая его шкуру, считая пятна на шее и ощупывая рожки. Он понюхал шкуру животного и начал делать заметки под заголовком «Жираф». Измерения отняли некоторое время, потому что капитан настоял на двойной проверке расстояния между копытом и коленом, коленом и пахом, между плечом и шеей, между грудью и головой. Особенно заинтересовала капитана шея. Он попытался сосчитать шейные позвонки, зарываясь пальцами в шкуру.

Наконец капитан и Рогатка Ксэм уехали прочь, оставив убитое животное стервятникам, уже слетевшимся на близлежащие деревья.

Но капитан вернулся через несколько лет, потому что его рисунки принесли ему громадную славу в Лондоне и Париже и, как прочитала в газетах вся империя, именно это изображение жирафа купил сам король и повесил его в своем кабинете в Букингемском дворце.

В благодарность за оказанную ему честь капитан Гёрд вернулся с тем же самым проводником к реке, на песчаный берег, к пещере и горе, такой немыслимо высокой здесь, на плоской местности, и к своему великому изумлению, расковыряв носком башмака землю между пучками травы и муравейником, обнаружил остатки костей и обрывки шкуры со щетиной — никаких сомнений, это останки того прекрасного существа, которое он зарисовал и так хладнокровно убил когда-то.

Признание в хладнокровии пришло к капитану позже, когда он вернулся в Лондон. Поскольку сам король купил его рисунок, Гёрд сделался очень знаменитым, но жена оставила его из-за терзавшей его страсти к исследованию далеких земель. Тогда он решил вернуться в Африку, пройти по своим старым следам и пересмотреть свою жизнь.

Я вернусь к той немыслимой горе, думал он, в ту небольшую долину, к реке и пещере, к большим валунам и свободным ветрам, дующим там.

Капитан Гёрд решил разбить лагерь подле останков жирафа. Он оставался там от одного полнолуния до другого. Чуть позже небольшое племя кочующих кои возвело свои жилища на противоположном берегу реки. Они обменяли овец на маленькие ручные зеркальца, бусы и бутылку бренди, которые нес на себе всю дорогу стонущий мул Гёрда.

В эту же ночь они вернулись обратно и выкрали проданный скот, а утром, когда капитан с проводником перебрались через реку в их лагерь, изображали невинность и непонимание. Капитан, внимательно рассмотревший овец в самом начале торгового предприятия, узнал своих животных в стаде кои-кои.

Он вышел из себя и приказал Рогатке Ксэму отобрать зеркала у женщин и детей. Проводник повиновался, и дело обернулось плохо. Пришлось стрелять, в ход пошли тяжелые дубинки, капитан и проводник вынуждены были спасаться бегством, отступая через мелкую речку в свой лагерь, и в воду медленно капала их кровь.

Нигде и никогда не сообщалось, сколько человек там погибло, и только солнце печально садилось в месте, которое позже стало известно, как Йерсоненд. Вроде бы незначительное происшествие — но оно создало прецедент, и с тех пор долина и гора сделались местом непонимания и смерти — «очагом алчности и подозрительности», как объяснял Джонти Джек Инджи Фридландер вскоре после появления желтого универсала у его маленького домишки в Кейв Гордже.

5

Инджи легко отыскала муниципальный коттедж. Он стоял на окраине города, ближе к горе, и от задней двери она могла видела склоны поросшей густым лесом теснины до самого верха, где два орла кружили вокруг скал Горы Немыслимой. Инджи оставила машину с тенистой стороны дома. Она не выдержала и погладила безупречную каменную кладку кончиками пальцев — те тончайшие линии, где камень встречался с камнем. «Каменотес» — припомнила она слово, которое использовал лавочник, и подумала: подобный коттедж заслуживает, чтобы его взяли под охрану, как памятник. Интересно, когда его построили, и не откажется ли Национальная комиссия по защите памятников…? И тут же провела рукой по глазам. Ты здесь с особой миссией, Инджи, выбранила она себя. Ты здесь не для того, чтобы фантазировать о каменотесах, старателях и кровавых деревьях, ты здесь для того, чтобы купить скульптуру у того парня с конским хвостом и привезти ее в Кейптаун.

Потоптавшись немного у входа, около деревянной скамьи, за долгие годы отполированной до блеска, она толкнула дверь. Ее, бесспорно, тоже с любовью создал кто-то, знающий свое ремесло. Внутри ее поразил холодный дух, казалось, исходивший из глубин земли. Здесь было сумрачно и прохладно. Да, пахнет, как в горной пещере, подумала Инджи, этот дом принадлежит земле и той горе. Когда глаза привыкли к сумраку, она открыла ставни и впустила в дом солнечный свет.

Инджи огляделась. Стены изнутри были оштукатурены, а низкий, пожалуй, чересчур низкий, потолок сплетен из тростника. Она стояла в комнате, объединившей в себе кухню и гостиную, с большим очагом и встроенной в него старой плитой. По обеим сторонам очага в стену были вделаны каменные выступы, так что зимой здесь можно сидеть и есть прямо у источника тепла. По обеим сторонам плиты в стенах были маленькие окошки, потускневшие за долгие годы из-за жара от плиты изнутри и ледяных зимних ночей снаружи.