Косталь-индеец - Габриэль Ферри

Пурпуровые, еще освещенные лучами закатившегося солнца облака наполняли равнину золотистым сумраком, и в этом сумраке глазам восхищенного индейца предстало странное зрелище.

— Посмотри, Брут, — сказал он, передавая весло негру и с ружьем в руке становясь на колени на дне лодки, — видал ли ты когда-нибудь что-нибудь прекраснее?

Один из тигров, и именно тот, голос которого призывал самку, медленно плыл по течению, взобравшись на убитого буйвола.

Хриплое рычание вырвалось из его груди. Он увидел врагов и вызывал их на бой.

— Это самец, — сказал Косталь дрожащим от радостного волнения голосом.

— Стреляй! — воскликнул негр, которому ужас развязал язык.

— Нет, — отвечал Косталь, — мое ружье не бьет так далеко; притом, если я выстрелю, самка убежит от нас, а если мы подождем еще минуту, она явится сюда с обоими тигрятами.

Слова индейца оказались верными, поскольку отдаленный рев возвестил о приближении тигрицы: огромными скачками неслась она по саванне. Шагов за двести от берега и пироги самка остановилась, нюхая воздух. Оба тигренка стояли рядом с ней по правую и по левую сторону. Тем временем челнок медленно плыл по течению, поскольку растерявшийся негр перестал грести, вследствие чего расстояние между ним и тигром оставалось все одно и то же.

— Тысяча чертей! — нетерпеливо воскликнул индеец. — Греби же против течения, иначе я никогда не доберусь до этого тигра. Так… хорошо, так я расправлюсь с ним, только сиди смирно. Необходимо убить зверя с первого выстрела, иначе кто-нибудь из нас погибнет, так как придется иметь дело разом с раненым тигром и его самкой.

Ягуар медленно плыл на своей добыче, и расстояние между ним и лодкой мало-помалу сокращалось. Уже можно было видеть блеск его глаз и движение хвоста, которым он помахивал, точно играя. Индеец прицелился ему в морду и хотел было спустить курок, как неожиданно пирога начала колыхаться, точно на бурном море.

— Кой черт ты там делаешь, болван? — воскликнул индеец гневно. — Ведь невозможно прицелиться!

Но, должно быть, у негра от страха помутился разум, потому что челнок от судорожных движений веслами колебался все сильнее и сильнее.

— Проклятье! — воскликнул индеец с бешенством. — Я только было прицелился между глаз. — С этими словами он положил ружье и вырвал весло из рук негра. Но было уже поздно. Тигр испустил страшное рычание, сделал мощный скачок и, в то время как буйвол, вследствие сильного толчка, крутясь, исчез под водою и всплыл на десять шагов дальше, тигр в один прыжок очутился на берегу.

Напрасно индеец послал ему вдогонку громкие проклятья, они явно запоздали: в несколько прыжков тигр очутился вне выстрела рядом со своей самкой.

Свирепая чета, казалось, с минуту находилась в нерешительности, затем раздался двойной рев, которому вторили оба тигренка, и все четверо стали удаляться от берега огромными прыжками.

— Бегите, бегите, я вас скоро опять найду! — крикнул Косталь, но, несмотря на свои несбывшиеся надежды, не мог оторвать глаз от этих обитателей леса, которые в своем быстром беге, казалось, едва касались степной травы. Потом он схватил весло и погнал пирогу к тому месту, где они сели в нее.

Река еще несла в своих потемневших водах труп убитого буйвола, а тигры давно исчезли в сгущающемся вечернем сумраке.

Маленькая пирога, в которой сидели индеец и негр, медленно плыла по течению. Брут радовался, что избежал когтей ягуара, но к его радости примешивался остаток страха, так как все еще можно было ожидать, что хищники вернутся. Поэтому он первый прервал молчание, спросив у Косталя, может ли такое случиться.

— Запросто! — отвечал индеец. — Не каждый день можно найти или умертвить буйвола, и я уверен, что тигр с сожалением оставил свою добычу; он инстинктивно чувствует, в какую сторону поплывет буйвол, и будет ожидать его около водопада, шум которого ты слышишь отсюда.

Величественный гул падающей воды в самом деле становился все слышнее и слышнее по мере того как пирога подвигалась вниз по речке.

— Впрочем, я не думаю, — продолжал индеец, — что водопад отдаст ему всю добычу в целости; мне случалось видеть, как древесные стволы, увлекаемые водопадом, разбивались в куски.

Это сообщение только наполовину удовлетворило Брута, но он ничего не сказал, так как в это время пирога пристала к берегу. Товарищи вышли на берег и привязали пирогу по-прежнему к корням дерева.

— Итак, ты думаешь, — проговорил Брут, — что тигры снова возвратятся к реке?

— Наверное, и, может быть, не пройдет получаса, как ты снова услышишь рев на дне ущелья, к которому мы тотчас отправимся.

— А ты не боишься, что они нападут на нас?

— Наплевать мне на это. Но мы уже достаточно канителились с этими зверями; к счастью, время еще не ушло. Нынче новолуние. Теперь я стану заклинать богиню вод Мацлакуце, чтобы она послала золото и сокровища сыну касиков Тегуантепека.

С этими словами индеец отошел от Брута на несколько шагов.

— Не уходи так далеко! — крикнул негр, думая о страшных соседях, которые бродили вокруг.

— Я оставлю тебе мое ружье.

— Черт возьми! Большая помощь! Один заряд на четырех тигров, — пробормотал негр.

Косталь медленно пошел по берегу реки, взобрался на ствол ивы, наклонившейся над водою, и, стоя, вытянув вперед руку, начал петь индейское заклинание, непонятные слова которого доносились до слуха негра. Вскоре послышались и другие звуки, о которых говорил индеец: слабое рычание послышалось со стороны водопада. Среди наступившей темноты странная молитва язычника, сопровождаемая жалобным воем ягуаров, точно адским аккомпанементом, должна была казаться ужасной для человека из невежественного и суеверного племени, к которому принадлежал Брут. Ему чудились в кустах чьи-то огненные глаза; неясная тень сирены с вьющимися волосами, казалось, медленно подымалась над поверхностью воды, и таинственные голоса сливались с отдаленным грохотом водопада. Дрожь пробегала по его черному телу, от корней курчавых волос до пят.

— Согласен ли ты сопровождать меня к водопаду, чтобы заклинать божество, которое там нам покажется? — спросил Косталь, возвратившись к Бруту.

— Туда, к водопаду, где воют тигры? — с испугом сказал негр.

— Подумай о золоте, — возразил Косталь.

— Ну, пойдем! — воскликнул негр после минутного колебания, в течение которого жажда золота одержала в нем верх над трусостью.

Индеец взял ружье и шляпу и в сопровождении Брута направился к водопаду. Чем ближе они подходили к нему, тем круче становились и тем теснее сближались берега; росшие по обеим сторонам реки деревья, соединяясь вершинами, образовывали над нею темный и плотный свод. Река, стесненная в узком русле, становившемся все круче и круче, начинала бурлить и пениться. Внезапно узкое русло обрывалось, и вода с грохотом падала с высоты по крайней мере пятидесяти метров на дно ущелья.