Adibas - Заза Бурчуладзе

Не знаю, сколько уже пьем… и о чем говорим. Точнее, говорит Биби. Рот у него почти не закрывается. Популярность «Франц Фердинанда» в Тбилиси его удивляет, он хочет сколотить группу и назвать ее «Гаврило Принцип». Над этой плоской шуткой мы долго смеемся, как идиоты. На столе лежит непочатый гамбургер, завернутый в макдоналдсовую скрипучую бумагу, и вскрытая коробочка с заветренным персиковым йогуртом.

В запое есть момент, когда достигаешь определенной грани и переходишь в некое новое зомбиобразное состоянии. Со мной это именно так. Бухаешь как заведенный, постепенно перевоплощаясь в ветошь, и дважды два для тебя уже девятнадцатьтысячсемьсотдвадцатьсемь. Плюс ко всему, во все проблемы входишь легко, как нож в масло. А собственное тело, вздутое, как дрожжевое тесто, видишь со стороны. Уснуть не можешь и особо уже не хмелеешь.

Музыку не включаем. В ушах все равно звенит и гудит, что на твоей дискотеке. Потом все предметы расплющиваются, как на фотографии, и начинают биться в больном, нарушенном ритме. Как сердце при тахикардии. Только Биби остается цветным и объемным. Выделяется как пантон на обложке журнала.

Затем входят двое. У Биби всегда так – кто-то заходит, кто-то выходит. Первый – Кока Маргиани, aka Марго – сосед Биби по лестничной клетке, экстремал, фотограф и токсикоман. Крайне заторможенный кадр. Движется, космонавт в открытом космосе. А глаза – какие-то недобрые. Видимо, в детстве его сильно обидели. Как у полевого врача, через плечо – неизменная сумка цвета хаки, в которой всегда припасено несколько тюбиков «Момента» и четыре аккуратно сложенных целлофановых пакета. Еще и аэрозоль против тараканов для экстренных ситуаций. Усаживается на стул и с подозрением таращится на меня.

Через некоторое время заходит одноухий Гогия. Говорят, в свое время он кого-то подставил, и некие темные типы отрезали ему ухо. У старого забулдыги дрожат руки. На ногах пролетарские ботинки Dr. Martens, которые когда-то носил Биби, и старый бушлат цвета хаки с американским флагом на плече. Вонючий, небритый и немытый Гогия похож одновременно на персонажа фильма Кустурицы и на Эдуарда Шеварднадзе. Кстати, напрасно многие думают, что сегодня Шеварднадзе ни на что не годен. Ведь это прекрасный материал для переработки Из его шкуры можно изготовить целый набор для BDSM: маска Зиппер, намордник, плетка и наручники. Кожа у него упругая, эластичная. Вообще, мне кажется, пришло время утилизировать бывших президентов в нечто более полезное. Без их благотворительности и мемуаров как-нибудь обойдемся. Биби передает Гогии полный стакан. Перед тем, как взять его, он достает компакт-диск из кармана своего бушлата, кладет его на стол рядом с гамбургером. И без слов понятно, что он хочет этим сказать – дескать, я тоже не с пустыми руками пришел.

Что-то не сходится. До сих пор считал Гогию и CD вещами несовместимыми. Как снежный человек и смартфон. Кажется, что-то из старого рока – Yes или Emerson, Lake & Palmer или что-то в этом роде. Best of Ryoji Ikeda – написано синим маркером на диске. Это уже совсем из области фантастики. Своим заспиртованным мозгом тщетно пытаюсь угадать, как попал диск Икеда к Гогии… и вообще, что за хуй этот Икеда.

– Ну… доброе утро, девчонки, – говорит Гогия загробным голосом, глотает водку и старательно занюхивает йогуртом. Белая безволосая грудь Гогии оголяется, показывается розовый сосок и наколка с профилем Сталина. В какой-то момент грудь так сжимается, что вождь становится похожим на Омара Шарифа в молодости.

Похоже, Марго не сидится на месте – мозгу не хватает клея. Плетется, как зомби, в соседнюю комнату и оседает в кресло. Достает из сумки целлофан и аккуратно выдавливает в него весь тюбик «Момента». Мастерски натягивает себе на голову пакет, который тут же запотевает изнутри. В следующую минуту смутно видно, как каменеют его глаза. Опухшее лицо сразу успокаивается. Сидит Марго в кресле, как в ракете, и откуда-то сверху смотрит на свои собственные ноги, как космонавт – на землю через иллюминатор. И мы тут как тут, возимся, как сателлиты большой планеты. А на голове скафандр, никакой не пакет.

Биби протягивает стакан. Вдруг кухня начинает мерцать. Как некачественное изображение на телеэкране. Потом переворачивается вверх ногами. Вспышка, треск и темнота…

Снова смотрю на улицу. Биби дохлебывает пиво, бросает пустую бутылку в мусорный бак. В открытом окне женщины уже не видно – только разбросанная на столе огуречная кожура и розовые пятки валяющегося на диване мужчины. Солдаты заканчивают сооружение окопа. Только сейчас замечаю интересный стенсил у подъезда противоположного дома:

МИНЗДРАВ ГРУЗИИ

ПРЕДУПРЕЖДАЕТ:

РЕГУЛЯРНЫЙ СЕКС

ПОЛЕЗЕН ДЛЯ ВАШЕГО

ОРГАНИЗМА

Good Sex, Good Family

Похоже, это протест несправедливо обделенного сексом тбилисца. Креативно и по делу. В Тбилиси в самом деле с сексом беда. Что зачастую становится причиной душевного и морального уродства. Ясно, что один пропагандистский стенсил на узкой улице проблему не решит, не заставит тбилисца сразу начать ебаться. Но лучше так протестовать, чем молча маяться. В южных странах революцию следует начинать с трущоб, а не с кабинетов.

– Я тебе похуй, да? – спрашивает Михо, продолжая обтачивать Нину с тыла.

Нина все так же смотрит мне в лицо. Интересно, какой у нее будет оргазм. Как всегда, сначала расширятся ноздри, задрожат колени; и, наконец, закатит ли глаза с мычанием?

– Нет, – говорю. – Иду.

Тушу сигарету в стакане и вхожу в комнату. Запахи пота, дезодоранта, секса и пиццы сливаются в один. Джокер косится в мою сторону. Достаю камеру с полки. Из колонок тянется нудный минимал, одна бесконечная композиция. Михо не останавливается, прилипший к Нине, снова ритмично раскачивается, поправляет съехавшие на нос очки. Маленькие сиськи Нины вздрагивают.

Длинные ноги Тины свешиваются из машины. На коленях раскрытый лэп. Болтает с Нанико по скайпу. Подхожу к «Пежо», старясь не попасть в камеру. Нет охоты любезничать с Нанико. Тина закуривает. Даю ей знак не выдавать меня. Автостоянка под завязку набита джипами размером с вагон. На их фоне наш «Пежо-207» смотрится просто кукольным.

– Что ты сказала? – спрашивает Нанико.

– Ничего. – Тина затягивается сигаретой.

– Что-о? Ты пропадаешь куда-то.

– Ни-че-го. – Тина окуривает дымом камеру. – Забей.

Нанико прямо как член семьи. Как телевизор. Как собака. Как барабашка. С тех пор, как переехала в Лондон, ее лицо не сходит с монитора. Сплетница еще та. Зашьешь ей рот – будет жопой квакать.

Неплохая Нанико девочка. Вот и в Лондон перебралась вместе с мужем-рокером. Он, по ее словам, успешно заменил героин метадоном. Сенсация, достойная «Википедии». Думаю, это он напрасно: что делать рокеру, к тому же тбилисскому армянину, в Лондоне без героина? А так, мол, у него полный порядок. Познакомился-де с продюсером Placebo, а тот, в свою очередь, обещал познакомить его с Брайаном Молко. А это не так уж и мало. Тем более в Лондоне, где от личных знакомств зависит многое. Кстати, в Лондоне всегда уважали армян. Конкретно – футболистов и эстрадных певцов. Что, в принципе, одно и то же.