Великолепная Софи - Джорджет Хейер

– О нет, – неопределенно ответил сэр Горас. – Вероятно, нет. Это зависит от обстоятельств. Я уже говорил твоей матери, что буду ей чрезвычайно обязан, если она найдет подходящего мужа для моей Софи. В этом возрасте она сама вышла замуж, и насколько я слышал, она в этом деле знаток. Кажется, тебя следует поздравить, мой мальчик?

– Да, спасибо, – мистер Ривенхол слегка поклонился.

– Если ты не возражаешь, Чарльз, я была бы счастлива принять Софию, – умиротворенно сказала леди Омберсли.

Он раздраженно взглянул на нее и ответил:

– Прошу вас, поступайте, как вам угодно, сударыня. Не понимаю, при чем здесь я.

– Я, конечно, объяснила твоему дяде, что мы живем очень тихо.

– Софи на это наплевать, – благодушно произнес сэр Горас. – Она молодая, всегда найдет для себя занятие, ей одинаково хорошо и в испанской деревне, и в Вене, и в Брюсселе.

Услышав это, леди Омберсли резко выпрямилась.

– Только не говори мне, что в прошлом году ты таскал ребенка в Брюссель!

– Конечно же, она была в Брюсселе! А где, черт возьми, ей надо было быть? – запальчиво ответил сэр Горас. – Не хотела же ты, чтобы я оставил ее в Вене, а? Кроме того, ей понравилось в Брюсселе. Мы встретили там множество друзей.

– Но опасность!

– Фу! Чепуха! Какая же опасность, если командовал Веллингтон!

– Когда, сэр, мы будем иметь удовольствие видеть мою кузину? – вставил мистер Ривенхол. – Будем надеяться, что после превосходных развлечений на Континенте жизнь в Лондоне не покажется ей очень скучной.

– Только не ей! – произнес сэр Горас. – Никогда не видел Софи, сидящей без дела. Предоставьте ее самой себе! Я всегда так поступаю, и это никогда не приносило вреда. Я точно не знаю, когда она прибудет. Вероятно, она захочет увидеться со мной до моего отъезда, но вряд ли она успеет приехать в Лондон до моего отплытия.

– Вряд ли успеет до… Горас, ты сам должен привезти ее ко мне! – воскликнула его сестра, явно скандализованная. – В ее возрасте – и путешествовать в одиночку! Никогда о таком не слышала!

– Она не одна. С ней будут горничная – дракон, а не женщина, проехала с нами по всей Европе, – а также Джон Поттон.

Увидев, что его племянник приподнял брови, он счел нужным пояснить:

– Это грум, курьер, мастер на все руки! Он присматривает за Софи с ее детских лет.

Он вытащил часы и взглянул на стрелки.

– Теперь, когда мы все уладили, мне надо идти, Лиззи. Позаботься о Софи и найди ей хорошего жениха, я на тебя надеюсь. Это очень важно, потому что… У меня нет времени объяснять. Думаю, она расскажет сама.

– Но, Горас, мы не все уладили! – запротестовала его сестра. – И Омберсли расстроится, если не увидит тебя! Я надеялась, что ты пообедаешь с нами!

– Нет, не могу, – ответил он. – Я обедаю в Карлтон-Хауз. Передавай привет Омберсли; думаю, что на днях снова увижу его!

Затем он небрежно поцеловал сестру, сердечно похлопал ее по плечу и вышел в сопровождении племянника.

– Можно подумать, именно этого я хотела! – возмущенно произнесла леди Омберсли, когда Чарльз вернулся в комнату. – И я не имею ни малейшего представления, когда девочка приедет!

– Это неважно, – сказал Чарльз с равнодушием, рассердившим ее. – Ты распорядишься, чтобы ей приготовили комнату, и она может приехать, когда захочет. Будем надеяться, она понравится Сесилии, когда та узнает ее получше.

– Бедняжка! – вздохнула леди Омберсли. – Знаешь, я страстно хочу заменить ей мать, Чарльз! Должно быть, она ведет очень странную и одинокую жизнь!

– Без сомнения странную, но едва ли одинокую, если она ведет хозяйство у моего дяди. Я предполагаю, что с ней живет какая-нибудь женщина постарше – гувернантка или что-то в этом роде!

– Конечно, так должно было бы быть, но твой дядя ясно мне сказал, что гувернантка умерла, когда они жили в Вене! Мне бы не хотелось так говорить о единственном брате, но создается впечатление, что Горас не способен позаботиться о дочери!

– Совершенно не способен, – сухо согласился он. – Полагаю, тебе не придется жалеть о своей доброте, мама.

– О нет, конечно, нет! – воскликнула она. – Твой дядя так говорил о девочке, что мне страшно захотелось ее увидеть! Бедняжка, я думаю, с ее желаниями и удобствами никогда не считались! Я бы рассердилась на Гораса, если бы он еще хоть один раз повторил, что она умница и не поставляла ему хлопот. Думаю, он никому не позволит доставить ему хлопоты – вряд ли найдется более эгоистичный человек! София, наверное, унаследовала приятный характер своей матери. Не сомневаюсь, что она будет прекрасной компанией Сесилии.

– Надеюсь, так и будет, – сказал Чарльз. – Это напомнило мне кое о чем, мама! Я только что перехватил одно из цветочных подношений этого молокососа сестре. Эта записка была вложена в букет.

Леди Омберсли взяла послание и в испуге посмотрела на него.

– Что мне с этим делать? – спросила она.

– Брось его в огонь, – посоветовал он.

– О нет, Чарльз, я не могу! По-моему, это недопустимо! Кроме того, может, эта записка адресована мне от его матери!

– Очень маловероятно, но если ты так думаешь, тебе нужно прочесть се.

– Конечно, так поступить – это мой долг, – согласилась она с несчастным видом.

Он сделал презрительное лицо, но промолчал, и после минутного замешательства она сломала печать и развернула листок.

– О, посмотри, это стихи! – воскликнула она. – Причем очень милые. Чарльз, послушай:

Когда, о Нимфа, луч из синих глаз

Мятущуюся душу мне пронзает…

– Благодарю, я не разбираюсь в стихах, – резко прервал мистер Ривенхол. – Бросьте их в огонь, сударыня, и скажите Сесилии, чтобы она впредь не получала писем без вашего позволения!

– Да, но ты действительно считаешь, что это надо сжечь Чарльз? А если это окажется единственным экземпляром Может быть, он хочет их напечатать!

– Он не посмеет печатать такое ни об одной из моих сестер! – мрачно произнес мистер Ривенхол, повелительно протянув руку.

Леди Омберсли, всегда покорявшаяся сильной воле, уже готова была отдать ему письмо, когда дрожащий голосок и дверях заставил ее остановиться:

– Мама! Не отдавай ему!

Леди Омберсли опустила руку. Мистер Ривенхол, нахмурив брови, резко обернулся. Его сестра, взглянув на него со жгучим укором, подбежала к матери и выкрикнула:

– Дай мне это, мама! Кто позволил Чарльзу жечь мои письма?

Леди Омберсли беспомощно смотрела на сына, но он молчал Сесилия выдернула развернутый листок бумаги из рук матери и прижала его к трепещущей груди. Этот жест заставил мистера Ривенхола заговорить: