Если небо молчит - Дмитрий Герасимов

Маргарита раскрыла журнал, сверилась с часиками на руке, и аккуратно заполнила нужные столбцы. Потом достала карту с показаниями лечащего врача и похолодела: двадцать минут назад она должна была сменить больному капельницу с раствором. Как можно было об этом забыть?!

Она со всех ног бросилась в палату. Это была квадратная комната без окон с белыми стенами и чугунными радиаторами. Две кровати стояли в шаге друг от друга. Одна из них пустовала, на другой, возле которой высилась стойка капельницы, неподвижно лежал человек. Его бело лицо было перекошено из-за эндотрахеальной трубки, торчащей изо рта. Черная гармошка аппарата искусственного дыхания с шипением вздувалась и опадала, заставляя работать его легкие. Мужчина, по видимости, находился в коме. К его груди, лбу, вискам и затылку были прикреплены черные маленькие электроды, их провода встречались в аккуратном зажиме над головой, где сплетались в один толстый провод, ведущий наружу, к энцефаллографу и электрокардиографу. К пластиковой канюле с тыльной стороны руки больного была прикреплена дренажная трубка. По ней из висящего на стойке пластикового мешочка бежал физиологический раствор с адреналином. Жидкость была уже на исходе.

Маргарита с облегчением вздохнула: все в порядке, успела. Она приблизилась к кровати, бегло прочитав табличку, прикрепленную к металлической спинке в ногах больного: «М. Струковский, 1948 г. р. Аневризма аорты», потом проворно перекрыла подачу жидкости, заменила мешочек пластиковой бутылью, полной раствора, подсоединила регулятор скорости капельницы и освободила трубку от зажима. Затем проверила, ничего ли не забыла, убедилась, что все сделала правильно, и, прежде чем уйти, еще раз взглянула на больного. Ей показалось, что бескровные губы, растянутые пластмассовой трубкой, едва заметно шевельнулись, словно мужчина пытался что-то сказать.

Маргарита замерла.

– Вы слышите меня? – тихо спросила она.

Веки на белом неподвижном лице дрогнули.

– Держитесь! – с чувством попросила девушка. – Прошу вас: не сдавайтесь! Вы молодец. Вдвоем мы справимся, вот увидите. – Она дотронулась до его руки с залепленной пластырем канюлей. – Все будет хорошо…

Едва за Маргаритой закрылась дверь, веки больного снова дрогнули и медленно открылись. Ожившие, налитые кровью глаза не отрываясь смотрели на матовую ширму, стоящую в углу комнаты. В расширенных зрачках мужчины плескался ужас.

Узкая, как пенал, процедурная, подрагивающая в свете двух ультрафиолетовых ламп, была уже прибрана и вымыта. В урчащем металлическом ящичке, подключенном к розетке, стерилизовались инструменты, а на деревянном, застеленном новенькой клеенкой топчане высилась стопка чистых вафельных полотенец.

Маргарита включила верхний свет, повозилась со связкой ключей и, отыскав нужный, открыла стеклянный шкаф, снизу доверху заставленный пузырьками, коробочками и ампулами. Внимательно осмотрев содержимое верхней полки, она облегченно вздохнула: эфедрин на месте.

В прошлый раз Тамара Игнатьевна так и не поверила ей.

– У тебя не все в порядке с головой, девочка, – заявила она. – Сначала ты поднимаешь панику на все отделение, что похищены лекарства, пишешь объяснительную, рыдаешь в голос, а потом вдруг обнаруживаешь, что пропажи не было, что все на своих местах. Еще одна такая ложная тревога, и я всерьез задумаюсь о твоем переводе в психиатрический блок. И не в качестве медсестры, а в качестве пациента!

– Я не могла ошибиться, – пробормотала Маргарита. – Верно, кто-то подшутил надо мной…

Сейчас причин для тревоги не было. Сверившись с блокнотом, она тщательно пересчитала пузырьки на нижней полке, обвела фломастером колонку в контрольном листе и решила навести порядок в «таблеточном» ящике. Здесь находились препараты так называемого «поверхностного учета»: аспирин, анальгин, фурацилин, активированный уголь, стрептоцид и глюкоза. Разложив упаковки в нужном порядке и на всякий случай дважды их пересчитав, Маргарита выпрямилась, захлопнула блокнот и аккуратно заперла шкафчик на ключ. Дежурство закончено. Через полчаса Женечка примет у нее смену и – все. Можно ехать домой, к маме и сыну.

Сегодня был обычный день, похожий на десятки других таких же суетных и хлопотных дней. Четверо новых больных, две выписки и обычная череда осмотров, назначений, процедур и уколов. Ничего выдающегося и ничего странного, если не считать мертвой тишины, вот уже час висящей в отделении.

Маргарита устало взялась за дверную ручку, потянула ее на себя и обомлела: дверь не открылась. Не помня себя от удивления, она пощелкала «собачкой» замка, еще раз с остервенением подергала ручку и в немом ужасе опустилась на стул. Процедурный кабинет был заперт снаружи.

Она не могла ума приложить, как такое могло случиться! Дежурная медсестра терапевтического отделения оказалась в ловушке, наедине с гнетущей тишиной, отрезанной от внешнего мира прочной массивной дверью, в которую совсем недавно вставили надежный немецкий замок.

«Ключи от процедурной, ординаторской, бельевой, раздевалки и шкафов с лекарственными препаратами не должны находиться в одной связке!» – инструктировала медсестер Тамара Игнатьевна.

Маргарита выполнила указание.

Теперь одна связка ключей лежала в кармане ее халата, а другая…

Она похолодела. Вторая связка сейчас болталась с той стороны двери!

Получалось, что в полутемном безлюдном коридоре кто-то подкрался к процедурному кабинету и бесшумно повернул ключ в замке! Зачем? Кому понадобилось так глупо шутить над ней? Через тридцать-сорок минут появится Женечка и будет необычайно удивлена и напугана, что оба поста – основной и дежурный у ПИТа – пустуют. Журналов мертвецки пьян. Больные предоставлены сами себе. Тамара Игнатьевна ни за что не поверит в случившееся. В самом деле, дикость какая-то. Фантасмагория.

Неожиданно за дверью, где-то в глубине коридора, голос Мартынова затянул: «Где же ты, моя любимая?.. Отзовись скорей!..»

Песня оборвалась на полуслове, а через мгновение зазвучала опять. «Ты прости меня, любимая, за чужое зло!..»

Маргарита закусила губу. Она оставила свою старенькую «Мотороллу» на столе, рядом с журналом дежурств, и та теперь разрывалась от звонков.

Как глупо оказаться в таком дурацком положении! Совсем недавно она смеялась до слез, когда читала про нерадивого сотрудника зоопарка, который пошел убираться в клетке тигра, выпустил хищника, а сам случайно заперся внутри. Битых три часа бедолага находился в шкуре своего питомца, пока его не освободили сотрудники МЧС.

А теперь она сама оказалась в похожей ситуации. Клетка заперта. Тигр выпущен на свободу, то есть больные остались без помощи. Хорошо, что МЧС в лице Женечки скоро прибудет.

На мгновение Маргарите показалось, что она ошиблась. Дверь никто не запирал, просто что-то заело в немецком замке. Какой-то пустяк, безделица – зацепилась за скобу возвратная пружинка или разбухла от сырости щепа, превратившись в распорку.

Она вскочила со стула и что есть силы дернула ручку на себя. Дверь не шелохнулась. Маргарита присела на корточки, вгляделась в щель между дверью и косяком и ясно увидела гладкий язычок стального запора. Сомнений не оставалось: кто-то повернул ключ в замке.