Десятый праведник - Любомир Николов

Когда они исчезли из виду, все опять замерло. Никто не стрелял — Гастон предпочитал избегать лишнего шума. Всадники продолжали держать над головой карабины, извозчик поднял руки настолько, чтобы придерживать поля широкополой шляпы. Бандиты молча целились в тех, кто был внизу. Двигались лишь двое. Залегший в канавке солдат нажал на курок, зарычал, услышав сухой щелчок осечки, и нервно перезарядил оружие. На вершине склона хрупкий Ив пытался натянуть тетиву арбалета — чудесного оружия со складным прикладом, алюминиевым ложем и луками из гибкой стали. Солдат его опередил. От звука выстрела воздух взорвался, как прогнившая ткань, Ив вскрикнул и выронил арбалет. Еще один выстрел раздался в вышине. Солдат подскочил всем телом и уронил голову на руки, конвульсивно сжимающие автомат.

— Брось оружие! — грозным голосом скомандовал Петручи, и события завертелись с бешеной скоростью.

Камни на склонах посыпались из-под ног бегущих вниз бандитов. Четыре винтовки и старое охотничье ружье с нарезным стволом глухо плюнули свинцом. Ив тяжело уселся на склоне, беспомощно и удивленно разглядывая струйку крови, текущую из правой руки. Сопровождаемые лавиной мелких камешков, первые нападавшие подошли к шоссе. Гастон перегородил дорогу, посмотрел в сторону ущелья и мгновенно упал ничком, чтобы увернуться от пулеметной очереди. Один из его людей, может быть, рыжий помощник, отполз вправо к высокой траве и, не целясь, разрядил вниз, в сторону дороги, всю обойму своего пистолета. Со звоном и противным воем несколько пуль срикошетили от ржавых автомобилей. В ответ пулемет срезал колючки репейника над его головой, но теперь разрывы пуль стали немного глуше.

— Удрал, сволочь! — воскликнул Гастон и оглянулся назад, где испуганные всадники спрыгивали с лошадей прямо в руки бандитов.

Из-за поворота довольно деловым шагом вышел человек с ножом. Гастон лишь взглянул на него, прищурил глаза, и тот, не теряя времени, юркнул обратно.

— Деде с ним расквитается, — произнес помощник.

— Посмотрим… — покачал головой Гастон и поднялся. — Эй вы, там, уберите этих отсюда! Привяжите их где-нибудь подальше в лесу, чтоб не пронюхали наш маршрут. Быстрей! А ты бегом, позови курьеров!

Пока помощник, спотыкаясь, взбирался по склону, несколько бандитов повели солдат и извозчика к поваленному дереву, перебрались через него и скрылись среди деревьев. Другие полезли в фургон и начали выкидывать оттуда сундуки из нетесаных досок со свежими черными надписями: STAATSEIGENTM! PRIVATHANDELN VERBOTEN![5]Один из сундуков распался, и на дорогу посыпались красные картонные коробки. Кто-то взревел от восторга. Гастон сбросил капюшон, вытер чистым платком лоб и похлопал по плечу стоящего с ним рядом человека.

— Повезло, Ренар. Спички!

Тот тоже скинул капюшон и расплылся в широкой улыбке, обнажая два ряда гнилых зубов.

— Тебе всегда везет, шеф.

Вдруг из ущелья долетел приглушенный рокот, последовало резкое шипение, и высоко в небо взлетела красная сигнальная ракета.

— Merde![6]— выругался Гастон. — Поднимите свои задницы, лентяи! Где застряли курьеры? А что с Ивом?

Об этом можно было и не спрашивать. Петручи уже распорол рукав рубахи стрелка и перевязывал ему рану полоской белой ткани, сквозь которую проступало темное пятно.

— Ничего страшного, — заметил итальянец. — Кость не задета. За ранение денежки получишь, как раз на свадьбу, а, Ив?

Побледневший Ив кивнул и скривил обескровленные губы в беспомощной попытке улыбнуться.

— Хватит заниматься ерундой! — отрезал Гастон и добавил знакомым, не терпящим возражений, ледяным голосом: — Надо торопиться.

Бандиты притихли, засуетились возле фургона, и вскоре все сундуки стояли рядком на подстилке. Николай слышал, как сверху продирались сквозь кусты курьеры, и решил, что ждать больше не имеет смысла. Лучше уйти первым. Раз уж засветились, любое промедление рискованно.

Он поднялся и, пока спускался вниз, увидел, что по дороге идет и довольно улыбается Деде. Его рубаха была забрызгана кровью.

— Опаздываешь, Деде, — мягко бросил Гастон. — Стареешь…

Бандит нахмурился — не столько от слов, сколько от тона, которым они были сказаны. Стрельнул взглядом на руки главаря, ожидая увидеть направленное в его сторону дуло автомата, но оружие висело сбоку на ремне. Почувствовав облегчение, Деде попытался было оправдываться:

— Чтоб обделать дело по-тихому, надобно время, шеф. Вы его упустили. Откуда ж я мог знать, что у него с собой ракет…

— Потом поговорим, — холодно оборвал его Гастон. — Беги, там помочь надо. Чтоб через четверть часа тут и духу нашего не было.

Опустив голову и плечи, обиженный Деде побрел к фургону, где его коллеги уже соорудили импровизированный стол из нескольких пустых сундуков. Еще на одном, как на табуретке, сидел бухгалтер Жанвье — хлипкий прыщавый юноша в очках в деревянной оправе. Что-то бормоча в реденькие усы, он развинчивал чернильницу, просматривая одновременно раскрытую тетрадь с расчерченной таблицей. Николай остановился перед ним.

— Получатель? — спросил Жанвье, не отрывая глаз от тетради.

— Иван Мишин. Сто коробок в кредит. Курьер Николай Бенев.

Бухгалтер окунул перо в чернильницу, поднял его и сосредоточенно уставился на черную каплю, повисшую на кончике пера.

— Мишин превысил кредит. Не знаю, можно ли…

— Дай ему, — бросил сбоку Гастон. — С Мишиным у нас договоренность.

— Надо заранее предупреждать, — буркнул Жанвье без намека на почтительность. — Невозможно работать. Хорошо, записываю. Иван Мишин… сто в кредит… курьер…

Из-под пера пошли кривые кодовые закорючки. Слегка улыбаясь, Гастон посмотрел на Николая и пожал плечами, словно говоря: «Что с него взять, интеллигент». Люди в сторонке без промедления начали отсчитывать коробки. За Николаем терпеливо ждал своей очереди Баска, за ним еще пять-шесть человек. Остальные спускались по косогору; замыкал колонну хмурый парень, тянущий упирающегося ишака. Николай отошел от сундуков, снял рюкзак, вытащил большой клеенчатый мешок и побросал туда коробки со спичками. Даже не потрудился пересчитать — Гастон расстрелял однажды несколько человек за мелкое жульничество, чтоб другим неповадно было. С рюкзаком в одной руке и мешком в другой он подошел к косогору, сел на плоский камень и высыпал коробки обратно. Поблизости двое бандитов, взвалив на плечи труп убитого солдата, тащили его к ущелью. Сапоги убитого стучали по разбитому асфальту с раздражающе монотонным звуком.

Николай вздохнул и начал аккуратно укладывать товар в мешок. Слишком много смертей среди людей этой профессии. И вообще в мире слишком много смерти после случившегося Коллапса. Человек постепенно к ней привыкает и перестает обращать внимание — как вон те волы, которые жуют себе лениво, невзирая на распластанного у их ног мертвеца. Это важнее всего — еда, жизнь, красные картонные коробки с сотней спичек в каждой. Он видел, как убивают человека за почти пустой коробок спичек… да и за меньшее могут убить. И что в результате? Влажное пурпурное пятно на сухой земле, рассыпанные вокруг серые гильзы, и какое-нибудь скудное наследство для оставшихся в живых, вроде вон того обреза в руках бандита.