Допустимый ущерб - Чингиз Абдуллаев

— Никто не просит тебя быть стукачом. — Гасым поморщился. — Откуда такое глубокое знание нашей агентурной работы? Или тебя уже пробовали завербовать?

— Конечно, пробовали. Но я всегда отказывал. Поэтому мне и не разрешали работать муллой. Вы ведь даже их назначали через райкомы партии и местные отделения КГБ.

— Тогда была такая система, — напомнил генерал. — Любой священник или раввин тоже утверждался компетентными органами. Тем более патриархи, католикосы, шейхи, главные раввины. Иначе им просто не позволили бы работать.

— Хотите возродить прежнюю систему? — Хаджи Рахман покачал головой. — Уже то, что я встречаюсь с тобой, меня сильно компрометирует. Или ты этого тоже не понимаешь? Хотя все знают, что мы знакомы много лет.

— Вот именно, — проворчал генерал. — Почти полвека. Поэтому никто тебе ничего не сможет сказать. А нам нужна только информация по членам твоей группы. Мы не можем сейчас заменить кого-то из паломников на нашего офицера, так как списки уже утверждены. Это будет более чем неправдоподобно, даже опасно для этого сотрудника. Но мы можем попросить такого уважаемого человека, как ты, немного помочь нам.

— В чем должна выражаться моя помощь? — поинтересовался хаджи Рахман. — Только учтите, что я не стану докладывать вам о наших разговорах или следить за их передвижениями в туалеты.

— Этого у тебя никто не просит. — Генерал улыбнулся. — Нам нужно только вычислить связного террористов, который наверняка отправится с тобой и попытается встретиться с кем-то из своих сообщников. К сожалению, мы не знаем, кто это будет и какую информацию он получит. Твоя задача — только обратить внимание на странное поведение кого-либо из паломников. Теперь понимаешь?

Гость молчал.

— В конце концов, люди совершают хадж, чтобы выполнить предписание Пророка и указания Корана, а не для совершения богомерзких дел, — осторожно напомнил Гасым. — Разве не так, уважаемый хаджи? Возможно, своей наблюдательностью ты спасешь сотни и тысячи жизней, — продолжил генерал. — Это уже не предположение, а больше чем уверенность. Твоя наблюдательность может уберечь этих людей от страшной беды.

— Каким образом? — наконец спросил хаджи Рахман.

— По нашим сведениям, в стране готовится какой-то крупный террористический акт. Нечто сродни тому, что произошло одиннадцатого сентября две тысячи первого года в Нью-Йорке. Возможно, последствия будут еще хуже. Но мы пока ничего больше не знаем. Поэтому нам нужна твоя помощь, хаджи.

— Если даже я соглашусь, то не для того, чтобы помогать вам, твоему ведомству и твоим офицерам. Я могу пойти на это только во имя спасения невиновных людей. На таких условиях я могу позволить себе информировать вас о странностях кого-либо из членов моей группы. Этого будет достаточно?

— Вполне, — ответил Гасым. — Спасибо, что ты согласился. Я был уверен, что ты сумеешь меня понять.

— Они знали, кого надо присылать, — возразил хаджи. — Я ведь должник вашей семьи. Тогда меня спасло мастерство твоего отца, который сделал мне успешную операцию. В твоем ведомстве сидят не самые глупые люди. Они знали, кого нужно позвать, чтобы я не смог отказать.

— Ты согласен?

— Только на тех условиях, о которых я говорил. Никаких дополнительных сведений не будет. Только интересующие вас подробности поведения кого-то из группы паломников. Если он действительно будет каким-то образом связан с террористами. А теперь поясни, почему вы так уверены, что среди людей, выполняющих свой долг перед Аллахом, будут еще и такие богохульники.

— Мы получили информацию. — Гасым не стал вдаваться в подробности. — Уверяю тебя, что опасность более чем реальная. Ты ведь знаешь, что скоро у нас состоится чемпионат мира по футболу. Возможно, это событие и будет поводом для их выступления. Ничего более конкретного мы пока не знаем. Ты хочешь чай или кофе?

— Нет, спасибо, — вежливо поблагодарил гость. — Мне ничего не нужно. Я еще подумаю над твоим… вашим предложением. Но учти, что если я почувствую хотя бы малейший обман, то ни о каком сотрудничестве больше не может быть и речи.

— Согласен, — сразу ответил генерал. — Пусть это тебя не беспокоит. Может, ты все-таки выпьешь чаю?

— Поздно уже, — ответил хаджи Рахман. — Мне нужно будет совершить утренний намаз. Мы оба должны подумать над твоим предложением. Я понимаю, что не имею права никому говорить и ни с кем советоваться, но сегодня на утренней заре буду молиться и просить Аллаха разрешить мне подобное паломничество.

После отъезда гостя генерал вышел из дома и сел в другой внедорожник, который ждал его в глубине двора. За окнами было еще совсем темно, когда он подъехал к зданию республиканского ФСБ и прошел в кабинет начальника управления. Именно отсюда он позвонил по закрытой связи в Москву, чтобы переговорить с человеком, который тоже не спал в эту ночь.

— Все нормально, — доложил генерал своему московскому собеседнику. — Он согласился.

— Вы объяснили ему сложность ситуации? — последовал уточняющий вопрос.

— Он достаточно разумный человек, чтобы все понимать правильно, — сообщил Гасым.

— Это под вашу ответственность, — строго напомнил человек из Москвы. — Операция более чем сложная. Я не думал, что он согласится.

— А я был уверен в нем. Я знаю его с детства. Он искренне верит в Бога, а такие люди не могут оставаться безучастными к массовому убийству.

— Мне бы вашу уверенность. Посмотрим. И все-таки не забывайте о своей личной ответственности.

— Разумеется. Я помню. Но наши аналитики просчитали все возможности и решили, что это оптимальный вариант.

Больше не было произнесено ни слова. Собеседники понимали, что даже по закрытой и шифрованной линии связи лучше не называть никаких имен и не говорить ничего, что может указать на возможный источник информации.

Кафаров говорил о сложности операции, а я думала о предстоящем визите в Мекку. Никогда не предполагала, что смогу оказаться в числе избранных и совершить хадж. Все-таки родители у меня азербайджанцы, мусульмане. В начале прошлого века мой дед даже сумел совершить паломничество в Мешхед и Исфахан.

В нашей республике большинство мусульман — шииты. Они чаще всего отправлялись именно в Мешхед и получали почетный титул «мешади». В этом святом городе был похоронен восьмой имам Реза.

Затем благочестивому мусульманину следовало отправиться в Кербелу, где находились мечети имама Али и его сына Хусейна. Зять и внук Пророка приняли мученическую смерть и были погребены в этих мечетях.

Культ имама Али и его сына Хусейна был особо почитаем у шиитов. Они считали их подлинными праведниками, которые имели право претендовать на лидерство по своему происхождению. Человек, совершивший паломничество в эти места, становился «кербелаи».

Высшая форма паломничества была в Мекку. Люди, побывавшие там, получали почетное звание «хаджи».