Город Собак - Анна Никольская-Эксели

Собаки переглянулись.

— Давай откроем, сама увидишь, что я прав! — не отставал Олежка.

— Давай, — с великодушием английской королевы согласилась Маринка и легонько потянула за пробку. — Ой не получается, — улыбнулась она так старательно, что веснушки пропали в складках носика.

— Ну, Мари-ин, попробуй ещё разо-ок! — загундел Олежка.

— Вот ещё! Буду из-за всякой ерунды ногти ломать! — сказала она и поставила бутылку на полку — вне пределов Олежкиной досягаемости.

— Отдай! — тихо сказал Олежка и угрожающе пошёл на сестру. На его физиономии ясно читалось намерение слопать Маринку живьём.

— И не подумаю! — Маринкино лицо под загаром приобрело оттенок пыли. — Уходи! Не мешай заниматься, — огрызнулась она и сделала вид, что погрузилась в чтение.

— А-а-а! — испустил Олежка жуткий, трубный вопль — боевой клич — и бросился на сестру. — Отдай буты-ылку! — прилип он к противнику, словно разбитая прибоем ракушка.

— Отстань! — негодовала Маринка, безуспешно пытаясь сбросить вопящего брата. На лицо опять вернулась краска, и его выражение не сулило ничего хорошего. Глаза сверкали, точно у дикой кошки, которую заперли в зоопарке.

В это время Граф, стоявший на пороге, с видом весёлым и независимым подкрался к полке, подпрыгнул, схватил бутылку и с лёгкостью горной козы в авральном порядке покинул комнату. Не растерявшись, Бобка кинулся следом.

— Держи его! — во все горло заорала Маринка.

Граф выскочил из дома и, лихо перемахнув забор, бросился наутёк. Бобка еле поспевал следом. Лишь когда звуки погони остались далеко позади, Граф притормозил.

— Во даёшь! — отдуваясь, выговорил Бобка.

Собаки остановились у фонтана посреди городского парка. Солнце пекло нестерпимо. Парк располагался у самой подошвы гор и был украшен цветами, пальмами и редкими полусонными прохожими.

— Я всегда знал, нельзя девчонкам доверять. Они в таких делах не смыслят, — молвил Граф.

— Твоя правда, — поддакнул Бобка. — Но как же ты здорово подпрыгнул да схватил! — пёс захлёбывался от радости.

— Вот вы где! — увидели приятели летящего со всех ног Олежку. — Еле нашёл! Молодчина, Граф! — мальчик принялся трепать пса за ушами. Граф демонстрировал чудеса терпения и делал вид, что получает удовольствие. — Если бы не ты, послание никогда бы не увидело потомков! — высокопарно заявил Олежка.

Граф сделался польщённым.

— Что же теперь? — задумался мальчик. — Домой нельзя — Маринка бутылку опять отберёт. А сам я не смогу прочитать, — Олежка уставился на собак, словно ожидая от них подсказки. Но те помощи в прочтении не предлагали.

— Придумал! — завопил мальчик, и лицо его просияло. — Сейчас попросим кого-нибудь. Да хоть вон того дядю с чемоданом.

К живописной компании с внушительным видом приближался молодой человек в белом костюме. То был высокий шатен, похожий на агента по продаже недвижимости, с повязанным собственными руками галстуком и трёхдневной щетиной.

— Дяденька! — жалобно обратился к нему Олежка.

— Чего тебе, мальчик? Потерялся? — спросил юноша самым сердечным тоном и посмотрел на ребёнка с собаками взволнованно. — Тут я тебе не помощник — сам только что с поезда.

Первый раз в вашем городе, — зубы незнакомца обнажились в сверкающей улыбке. — Жильё для постоя подыскиваю.

— Не заблудился, — тем же жалобным тоном продолжал Олежка. — Я бумажку случайно в бутылку засунул, а теперь вытащить не могу.

— Дело поправимое, — доброжелательно сказал незнакомец. — Давай сюда.

Мальчик обрадованно протянул ему бутылку.

— Хм, случайно, говоришь, засунул? Ну-ну, — он легонько потянул за пробку — та сразу поддалась. — Держи свою бумажку, — сказал парень, вытряхивая из горлышка свёрнутое трубочкой письмо.

Граф и Бобка затаили дыхание.

— Дядь, а что там написано? — опять заканючил Олежка, сопроводив вопрос надлежащим драматическим всхлипыванием.

— А ты разве не знаешь?

Олежка смутился и стал почёсываться.

— Ладно, — смягчился незнакомец. Он развернул размякший листок и начал зачитывать послание восторженным, глубоко прочувствованным тоном:

«Здравствуй, дорогой незнакомец! Если ты настоящий мужчина, недурен собой и тебе не больше двадцати, значит, это судьба! Не знаю, как в твои руки попало моё послание, но если сейчас ты читаешь эти строки, то не спеши выбрасывать его, прочти до конца. Поймёшь — тебе улыбнулась удача», — незнакомец перестал вдруг читать и вопросительно глянул на Олежку.

— Что за чёрт? — брови парня удивлённо поползли вверх.

Мальчик с индифферентным видом пожал плечами.

«…Я чувствую: ты одинок и ещё не нашёл свою принцессу. Так знай, она уже родилась на свет, ждёт тебя и верит, что ты придёшь за ней. Найти её несложно. Твоя златокудрая невеста живёт в доме рыбака у самого берега моря по адресу: г. П-ск, ул. Приморская, дом 1 и недурна собой. Прошу, не теряй времени! Лети ко мне, о незнакомец, я жду! С надеждой, М.», — молодой человек закончил читать и на сей раз вопросительно глянул на собак.

— Что-то не пойму сути этого вдохновенного опуса, — меж его бровей пролегла прямая бороздка.

Граф и Бобка смутились. Отвернув морды в сторону, они сделали вид, что наблюдают за воробьями.

Вечером, когда Валера — так звали незнакомца — устраивался после долгой дороги в комнате Олежки, а счастливая Маринка ставила ему раскладушку, собаки сидели у порога Дома. В морды по-прежнему дул свежий бриз, а в животе было приятственно тяжело после сытного обеда.

— Жаль, что письмо не из Америки… — нарушил тишину Бобка.

— Знаешь, а я до конца был уверен, что это капитан кровью… — с кислой физиономией вздохнул Граф.

— А может, оно и к лучшему? — встрепенулся вдруг Бобка. — Теперь хоть Маринка злиться не будет. Видал, как расцвела? Сегодня первый раз в жизни меня погладила.

На Приморскую улицу опускалась тёплая южная ночь.

С утра Пиф был в приподнятом настроении. Вчера с хозяйкой он переехал в новую квартиру, и сегодня Пифу предстояло познакомиться с хвостатыми соседями. Пока спускался с третьего этажа, он услыхал во дворе зычный лай и тоненько завизжал от волнения. Мячиком скатился вниз и пулей выскочил во двор. Но при виде потенциальных приятелей пыл в Пифе угас.

По дворовой площадке чинно расхаживали три мастодонта — доберман, шарпей и немецкая овчарка. Точно мамонты, паслись они мирно средь зелёной травы, а пастухи их — трое мужчин средних лет — стояли чуть поодаль, курили. Пиф ощутил себя букашкой: все трое были слишком великолепны, слишком мощны и величественны. Ему немедленно захотелось домой.