Настоящая любовь - Мэри Бэлоу

Ее мысли были прерваны, прежде чем она повернула к дому. Кто-то окликнул ее из-за холма, и она подождала, пока он поднимется и подойдет к ней. Это был не очень высокий и не очень крепкий человек, но одет он был хорошо: пальто, ботинки, цилиндр, из-под которого виднелись светлые гладкие волосы. «У него приятная внешность, — подумала Сирис, — хотя красивым его не назовешь».

— Доброе утро, мистер Харли, — сказала она по-английски.

— Доброе утро, мисс Вильямс, — ответил он. — Оно действительно чудесное. Я решил пройтись после церковной службы.

Она улыбнулась ему. После службы в англиканской церкви он часто прогуливался, и их тропинки не раз пересекались. Не случайно, как считала она.

— Домой идти пока не хочется, — сказал он. — Не согласитесь ли побродить со мной с полчасика, мисс Вильямс?

— Мне нужно помочь матери с обедом, мистер Харли. — Она каждый раз находила причину для отказа, если слышала от него подобные приглашения.

Но после утренних событий она была несколько расстроена. Как-никак ей исполнилось двадцать пять, напомнила она себе, и пора уже перестать любить Аледа. И чем ей не пара Мэтью Харли? Он англичанин, но нельзя же упрекать его за это. Кроме того, он управляющий графа Уиверна, человек с положением. Такой сумеет обеспечить жене относительный достаток… Последнюю мысль она прогнала прочь как недостойную. И его нельзя винить за то, что он суров в вопросах ренты, церковной десятины и тому подобное. Он просто выполняет свою работу.

Он с ней попрощался и свернул на тропу, по которой она только что шла с Марджед.

— Мистер Харли, — неожиданно для самой себя окликнула она его, а когда он вернулся, ей ничего не оставалось, как продолжить: — Может быть, сегодня попозже? Не хотите ли прийти к чаю? Мама будет рада. А потом мы сможем прогуляться.

— Благодарю вас, — ответил он, — с удовольствием. Дотронувшись до цилиндра, он возобновил свой путь, а она осталась стоять, охваченная ужасом, не смея вздохнуть. Что она затеяла? Ведь она даже не уверена, что он ей нравится. Ее охватывало чувство, близкое к отвращению, как только она представляла, что он дотрагивается до нее… или целует. Но это оттого, что многие годы она не думала так ни об одном мужчине, кроме Аледа. Нельзя же, в конце концов, считать ее изменницей, если она пригласит другого мужчину к чаю или предложит ему прогулку. Просто смешно.

Он придет всего лишь для того, чтобы попить чаю и пройтись с ней недолго. Ничего такого в этом нет.

Целых два дня после своего появления в Тегфане, большом уэльском имении, Герейнт Пендерин, граф Уиверн, не осмеливался покинуть пределы дома и парка. Он чувствовал себя чужим.

В Англии у него были и другие поместья, другие огромные дома, включая лондонский особняк. И все же именно этот дом казался особенно огромным и пустым, несмотря на присутствие слуг. Наверное, ему стоило привезти с собой друзей. Перед отъездом он не подумал об этом.

Конечно, дом, по существу, ему совершенно незнаком. Он жил здесь, когда ему было двенадцать, всего несколько недель, прежде чем его отправили в Англию, где все его ночные кошмары стали явью. В те далекие дни Тегфан удивлял его и подавлял своими размерами. Дедушка внушал ужас. Матери рядом не было. Ему даже не разрешалось видеться с ней. И хотя ему исполнилось уже двенадцать и он всегда был храбрым мальчиком, он просил и умолял привести к нему маму. Даже плакал.

Но дедушка и слуги, назначенные присматривать за ним в течение тех нескольких недель, были непреклонны.

Во второй раз он оказался в этом доме, когда приехал на похороны матери. Прожил три недели и умчался обратно в Лондон, дав себе слово никогда больше сюда не возвращаться. Он был тогда застенчивым юношей, стоящим на перепутье. К тому же его угораздило влюбиться — в первый и последний раз. Он был неловок и глуп. А еще очень несчастен.

Два дня беспрерывно лил дождь, по небу катили облака, а он почти все время стоял у окна в своей спальне и мрачно взирал на парк и реку вдалеке, или бродил по дому, или заглядывал на конюшни, или прохаживался по мокрой траве под деревьями, с которых капала вода. И все время жалел, что приехал. И удивлялся, почему обрывок разговора двух незнакомцев вынудил его, поддавшись порыву, поступить так необдуманно, что было ему совершенно не свойственно. Сейчас он хотел покинуть этот парк. Хотел вернуться в Лондон, к знакомой жизни, и не знать больше хлопот.

На третий день он отправился в Пантнеуидд, соседнее поместье, не такое большое, как его собственное, да и земли там были менее плодородны, а домишки гораздо скромнее. Жили там сэр Гектор Уэбб и его жена, тетка Герейнта, сестра его отца. Они виделись всего несколько раз, так как не испытывали друг к другу родственных чувств. Что было вполне понятно. В течение двенадцати лет после смерти брата леди Стелла с полным правом ожидала, что поместье будет отписано ей и ее мужу.

А потом неожиданно объявился Герейнт и невольно разрушил их надежды.

Ему оказали вежливый, хотя несколько прохладный прием. За чаем он выслушал рассказ о прискорбных событиях в соседнем поместье, случившихся несколько дней назад, когда толпа сожгла стога сена у Митчеллов просто потому, что судебный пристав забрал у фермеров часть урожая в счет неоплаченной десятины.

— Можно подумать, у любого мужчины, женщины или ребенка есть право отказаться платить законную подать на том основании, что она им не по карману, — заявила леди Стелла. — Я всегда говорю, что мы живем в варварской стране.

— Оглянуться не успеем, как вновь начнется бунт Ребекки наподобие того, что был в тридцать девятом, — произнес сэр Гектор. — Тех зачинщиков нельзя было упускать, ведь сейчас они считают, будто победа осталась за ними. Их следовало выследить, схватить и повесить или по крайней мере сослать на пожизненную каторгу.

— Они разве победили? — вежливо осведомился Герейнт.

— Были три новые заставы, — объяснил сэр Гектор. — Их соорудили, чтобы перехватывать фермеров, возивших из сушильни известь и пытавшихся обойти другие заставы. Толпа снесла все три постройки, а ту, что была в Ифейлуэне, даже несколько раз, когда попечительство восстанавливало ее. В конце концов опекунский совет решил убрать все три заставы и позабыть о том, что было. Непростительное проявление слабости. Я тогда так и сказал.

— По крайней мере с Джонсом и Тегидом вам можно не бояться беспорядков у себя в имении, Уиверн, — неохотно признала леди Стелла. — Они не потерпят глупостей, и ваши люди знают это.

Герейнт знал, что Брин Джонс — его судебный пристав. Он побеседовал с ним этим утром, и тот не слишком ему понравился. Хью Тегид когда-то работал у дедушки помощником егеря и, вполне возможно, сейчас дослужился до егеря. Герейнту очень мало было известно о своем уэльском поместье. Он специально не интересовался, как идут там дела, хотя другие свои поместья знал превосходно.

— Я назначил Харли управляющим Тегфана, потому что никого лучше не нашел, — сказал Герейнт, — и у меня до сих пор не было повода жаловаться на то, как он справляется с делами.