Я хирург. Интересно о медицине от врача, который уехал подальше от мегаполиса - Рустам Магомедов

— Здравствуйте, я врач-интерн, меня к вам направили для обучения. — И в ответ тишина. Я сначала подумал, что меня просто не услышали.

— Кхм-кхм, извините, здравствуйте, я врач-интерн, меня к вам направили…

— Ну заходи, врач-интерн, там посиди.

Я сел на стул в углу и стал ждать. Врачи бегали вокруг, занимались своими делами, консультировали пациентов, писали листы назначений, оформляли выписки, не обращая на меня ни малейшего внимания.

По истечении двух с половиной часов я решил, что так дело не пойдет и надо подойти к заведующему отделением.

— Здравствуйте, эм-м-м… я тут врач-интерн, меня к вам направили на обучение. Я зашел в ординаторскую, но врачи все заняты. Я не знаю, что мне делать.

— Здравствуйте! Врач-интерн, замечательно… — Заведующий был моложавым мужчиной лет сорока, с очень умным, живым взглядом.

— Я пришел к вам учиться, готов делать любую работу.

— Отлично! Тогда пойдемте, представим вас еще раз нашим докторам.

Мы снова зашли в ординаторскую. Появление заведующего привлекло внимание.

— Господа, хочу вам представить нашего коллегу, врача-интерна. Кто готов взять курацию над нашим молодым специалистом? — Ответом ему была тишина. Доктора даже немного разбрелись по углам и притихли. — Я не понял, никто не хочет себе помощника?

— Давайте мне… — отозвался молодой, но очень уставший врач, который до этого сидел, полностью погруженный в бумаги.

— Отлично, тогда я передаю нашего интерна на ваше попечение. Вы за него отвечаете!

Так и началась моя интернатура.

Первый вопрос, который задал мне мой наставник, — наверное, универсальный для всех интернов первого дня.

— Будем знакомы. Что умеешь?

— Ну как… — Я немного растерялся, в голове все смешалось, и я не сразу сообразил, что ответить. — «Шить» умею, «вязать» умею, на дежурства в студенчестве ходил, на операциях ассистировал…

— Отлично! А с бумажками работать умеешь?

— Нет, с документами раньше не работал.

— Ну тогда начнем с простого. Сначала нужно истории болезни научиться оформлять грамотно. А сейчас обход.

И доктор, схватив ворох бумаг, понесся по палатам смотреть своих пациентов. Я пошел за ним.

Сначала я расстроился, подумав, что, «начав с простого», сгнию на бумажной работе и не видать мне операционной как своих ушей, но постепенно я начал разбираться в тонкостях и особенностях ведения медицинской документации. Конечно, в университете мы писали студенческие истории болезни, проводили на кружках клинические разборы, но все это существенно отличалось от реальной медицины.

Выписки, амбулаторные карты, истории болезней, дневники. Меня закружил водоворот ежедневной рутинной работы, да так, что некогда было и голову поднять. Отделение было рассчитано примерно на 60 коек и обычно было забито под завязку. Работы хватало, а поскольку я был единственным интерном, то все мелкие манипуляции и перевязки я делал самостоятельно, получив колоссальный опыт.

Со временем я сдружился с коллективом, мы вместе ходили на обед, «больничные» вечеринки, корпоративы, поэтому, когда пришло время переводиться в другое отделение, уходить мне не хотелось совершенно. Я привык к своим коллегам, все было знакомо и понятно, но правила для всех едины. Меня направили в гнойную хирургию.

Если вы хотя бы однажды были в этом отделении или просто стояли рядом с гнойной раной, то вы знаете, что по-настоящему непереносимый запах стоит именно в гнойной перевязочной. Когда открываешь гнойную рану, начинают слезиться глаза и к горлу подкатывает предательская тошнота, особенно если врач имел неосторожность позавтракать перед перевязками, но с опытом все это проходит.

В этом отделении мне не особенно нравилось, хотя работы тоже было немало и опыта я получил предостаточно. Но как-то не запало в душу. Несколько раз я присутствовал на ампутации конечностей, однажды даже самостоятельно ампутировал палец, вскрывал флегмоны, чистил гнойные раны, но все же понял, что гнойная хирургия — это не мое. Поэтому по истечении двух месяцев я с удовольствием оттуда ушел.

Направили меня в сосудистое отделение. Поскольку тема моей дипломной работы была по флебологии[3], я неплохо ориентировался в этой области. В первый же день меня взяли ассистировать на операцию аневризмы брюшного отдела аорты. К слову, аневризма была огромная — размером с кулак, но, несмотря на возраст пациента (82 года), операция прошла успешно, мужчине был установлен бифуркационный протез. В течение следующих двух месяцев я был на большом количестве операций, начиная от флебэктомий[4], заканчивая сложными многочасовыми операциями.

После сосудистого отделения меня ротировали в абдоминальную хирургию, где я и стал настоящим хирургом.

Как известно, самое интересное в медицине происходит на ночных дежурствах, и если ты действительно хочешь стать врачом, то нужно непременно ходить на них к своему куратору.

Итак, представьте себе: дежурство, на часах приблизительно 10 вечера, я дописал практически все истории болезни, заварил себе горячий кофе и решил прилечь на диван, чтобы наконец-то вытянуть ноги. Но звонок из приемного покоя не заставил себя ждать.

— Добрый вечер, приемное отделение. Срочно нужен хирург, скорая.

— Понял. Иду.

Я схватил халат, фонендоскоп, хлебнул обжигающего кофе, выругался, что обжег язык, и побежал в приемное. Правило всех интернов: ты бегаешь на консультации и пытаешься решить все самостоятельно, и только если понимаешь, что дело пахнет керосином, зовешь старших коллег.

— Добрый вечер, что случилось? — влетев в приемное отделение, задал я дежурный вопрос, а сам тем временем бросил взгляд на лежавшего на каталке пациента.

— Доктор, мужчина двадцати семи лет, жалуется на острую боль в правой подвздошной области постоянного характера, усиливающуюся при ходьбе; тошнота, повышение температуры тела до тридцати восьми.

Я подошел к пациенту, осмотрел его: живот симметричен, не вздут, участвует в акте дыхания ограниченно, отстает правая половина, напряжен, резко болезнен в правой подвздошной области при пальпации[5]. Притуплений в отлогих местах перкуторно не определяется. При перкуссии в правой подвздошной области отмечает болезненность. Объемных образований не выявлено. Симптомы: Ситковского[6], Ровзинга[7], Бартомье — Михельсона[8] — положительны. Симптомы Щеткина — Блюмберга[9], Воскресенского[10] положительные. Перистальтика удовлетворительная… Тут все стало ясно — как по учебнику: острый аппендицит.