Картинки из жизни высшего общества - Валерий Анатольевич Голиков

я себе на него глядя, –

Для таких людей подходит

Руководящая должность», –

Вот к такому я пришёл выводу.

И как, потом оказалось, я не ошибся.

Иваныч в коллектив вписался сразу.

«Нормальный мужик», — подумалось каждому.

Попив с нами чайку он завалился спать.

Ведь завтра на работу рано вставать.

И продолжили мы жить все дружно.

Вот если б только не Боря и Надюха.

Вечно между ними разборки,

Нет от них никакого покоя.

В то время, когда она ни с кем не трахалась,

Она у нас в комнате постоянно зависала.

Так и шли дни за днями.

А я всё присматривался и присматривался к Иванычу.

Если мы, после работы, кряхтели,

Ведь, увы, с годами мы не молодеем,

То Иваныч держался молодцом,

Как говорят, у нас в народе: огурцом.

Никогда он не жаловался,

Что мол работа тяжёлая,

А платят мало.

Было очень странно,

Что его всё устраивает.

Всегда, ведь, что-то раздражает,

Что-то напрягает.

А он… а он как будто инопланетянин.

Правда общался он с нами очень мало.

Придя с работы ужинал и тут же спать заваливался.

И вот однажды мы,

С Иванычем,

Остались к комнате одни.

Стояли тёплые, летние дни.

Было воскресение,

Помню, как сейчас.

И наши мужики разошлись кто куда.

Я тоже собирался пойти попить пивку.

Водку — нет! А пиво я люблю.

Тем более, что это в советское время,

Побаловать себя было нечем.

А сейчас всего в изобилии,

В том числе и пива.

К тому же столько разных сортов!

И вот, как итог:

Когда была возможность

Я наслаждался новым сортом.

Так вот значит:

Не спеша собираюсь,

А Иваныча…

Накрыла, вдруг волна его памяти.

После завтрака он не лёг, как обычно, в койку.

Сейчас он стоял у окна и курил молча.

И вдруг он мне говорит:

— Видишь ли, Валера,

Тут такое вышло дело.

В Москву я приехал не зарабатывать.

Душу мне свою вылечить надо.

Случилась со мною плохая история.

С каждым может случиться такое.

Не в том смысле, что как у меня…

Валера, меня кинула жена.

Нет, она от меня не ушла,

Она меня предала.

Не смог я пережить такое

И вот сейчас стою перед тобою.

Ты никуда не торопишься?

— Нет, не тороплюсь.

— Я тебе кое-что рассказать хочу:

Раньше я был коммунистом истинным

И поэтому в горкоме партии трудился.

Должность была хорошая

И зарплата тоже.

Работа была не пыльная, чистая.

И скажу честно: работой своей я гордился,

Верил я в торжество коммунизма.

Нравилось мне проводить идеи в массы,

Что проповедовала Партия.

Ведь идеи марксизма-ленинизма

Вели нас прямо в коммунизм,

К лучшей жизни.

Да и ты ведь сам помнишь это время?

Мы тогда в нашу Партию свято верили.

С женою своею там же познакомился.

Уже не помню кем она, тогда, работала в горкоме.

Прожили с ней, потом, двадцать лет.

Двоих воспитали детей.

Жили не тужили, всё у нас было как у людей.

И вот я заметил, как-то,

Что Клава моя стала сильно прихорашиваться.

Для женщин обычное дело:

Красить губы, накладывать тени.

Но Клава этим не очень увлекалась,

А тут прям на глазах поменялась.

Я подумал: «Ну да ладно,

Меня это не касается.

Пусть красится если ей нравиться».

А как потом оказалась

Она влюбилась в одного молодого товарища.

Начинающего коммуниста,

Роман она с ним закрутила.

Люди у нас об этом зашептались

И я стал приглядываться к этому товарищу.

Да и заодно к своей Клаве.

А потом, когда весь расклад мне стал ясен

Я так сказал Клаве:

— Я всё понимаю

И вот что тебе предлагаю.

Давай не будем смешить людей

И разведёмся поскорей.

Ну, она, тут же, бросилась оправдываться,

Ты же этих женщин знаешь.

Мол: «Мне не хватало твоего внимания.

Это ты меня довёл до такого состояния».

Но я ей сказал твёрдо:

— Развод и точка.

Я тебя не в чём не обвиняю, не осуждаю,

Но жить с тобой боле не желаю.

Оставляю тебе квартиру,

А себе забираю машину.

На имущество не претендую,

Делить с тобою ничего не буду.

Пусть всё остаётся тебе и детям.

И давай поскорее покончим с этим.

Развелись…

И у меня началась новая жизнь.

От родителей мне досталась квартира.

Вот в неё-то я и переселился.

С детьми сохранил нормальные отношения.

Мы им не говорили: в чём у нас там дело.

Сказали, что просто надоели друг другу.

А тому «товарищу» я никогда не подавал руку.

Глава IV

Петрович

Смешно. Перед разводом, как-то,

Вызвало меня к себе начальство.

Был у нас такой Петрович,

Председатель Горисполкома,

Настоящий боров.

Посмотрен на меня сурово

И говорит:

— Не узнаю я тебя, Иваныч, что с тобою?

Ты же настоящий, боевой коммунист.

Намотай на кулак эмоции, нервы свои.

И держись!

Ты же знаешь, у нас в Партии

Разводы не поощряются.

У нас это считается безобразием.

Коммунист, для советских людей,

Это… носитель правильных идей

И правильных дел.

Так сказать, во всём пример!

А ты сопли распустил.

Плюнь на «это дело» и дальше живи.

Почаще е…и свою бабу

И всё у вас наладится.

Я тоже посмотрел ему в глаза

И, было уже, приготовился сказать.

А он «за своё» опять.

— Скажу тебе, как своему товарищу,

Которого глубоко уважаю.

И в моей семье…такое случаяется.

Но видишь держусь, а как иначе,

Если этого требует Партия?

Тут в комнату ввалились Андрюха и Боря.

Начало одиннадцатого,

А они уже «тёпленькие».

Андоюха

Снял туфли

И не раздеваясь

Завалился в кровать.

Вроде как собрался спать.

Ворочался и эдак и так.

Но, видать, ни как

Сон не шёл.

Он сел на кровать,

Опустил ноги на пол

На нас, с Иванычем, уставился.

И принялся в носу ковыряться.

А Боря заварил себе, в кружке, чаю

И присоединился к нашей компании.

Простой человек…

Даже не спросил разрешения,

А просто взял стул и рядом снами уселся.

Развесил уши

И приготовился слушать.

На Иваныча это не произвело никакого впечатления.

Мне показалось, что он их вообще не заметил.

Он продолжал рассказывать свою историю

А я понимал, как человек с тонкой душою:

«Настало время и ему надо выговориться,

И он уже не сможет остановиться.

Уже ни что не помешает ему это сделать.

Даже если он сейчас, вдруг, окажется

В Кремлёвском дворце, на сцене».

— Потом достал из буфета бутылку коньяку,

Шоколадку… –

Продолжил Иваныч, –