Бей ушастых! Часть 1 - Марина Владимировна Добрынина

убила. Я и так-то с трудом привыкла к тому, что он выглядит моим ровесником, так у него, похоже, еще и уровень мышления к его возрасту скатился. То есть, не как мужчина пятидесяти с лишним он сейчас себя ведет, а как мальчик двадцатипятилетний! А он еще и над Киром издевается!

Впрочем, Лин Эрраде недалеко от него ушел. Тоже стоит и хихикает.

— Так тебе, авиатору недобитому, — говорит он, — и надо. Будешь знать свое место.

Кир рычит. Да и я тоже.

— Лин, — говорю, — еще раз, и я тебя так закопаю, что ни один некромант не воскресит. Это раз. И хватит уже ехидничать. Вам вместе предстоит кучу времени провести — это два. И вообще, мне надоело уже вас мирить — это три.

Кардагол только раздраженно взмахивает руками.

— Это уже скучно, — заявляет он, — сейчас я вас всех отправлю, и выясняйте отношения там.

— Стоп! — кричит отец, — договаривались на завтра. И мы легенду не придумали.

— И в самом деле, — вмешивается Терин, — их первый же патруль остановит и попытается расстрелять.

— Вот! — вмешивается Вальдор, — а оно нам не надо!

Кардагол задумчиво выпячивает нижнюю губу.

— Ну да, — медленно проговаривает он, — мой патруль бы точно расстрелял. Я сам такое указание дал. В свое время.

— Ну, в самом деле, что за ерунда! — говорит Дульсинея, — давайте не будем мудрить! Бедная девочка — знатная дама, на нее напали… Кто там на нее мог напасть, Кардагольчик? Остались вот только собака и… кто там остался…

— Слуга! — с готовностью заявляет Кир.

— Кто?! — верещит Лин.

— Слуга, — игнорируя его, продолжает Дуся, — они заблудились, а тут войска… Все понятно!

Отец задумчиво потирает подбородок. Терин морщится. Кардагол загадочно улыбается. Кир ухмыляется так ехидно, что это заметно даже по его собачьей физиономии. Один Лин недоволен.

— Не хочу быть слугой, — ворчит он.

— Прости, — говорю, — дорогой, но на моего жениха ты никак не тянешь. А иначе просто неприлично.

— Решено! — заявляет Дуся, — можно отправляться.

И тут мне в голову приходит неожиданная мысль.

— Подождите, — говорю, — а одежда? Я не знаю, как тогда одевались.

— В книгах посмотри, — хмуро советует Терин, — только учти, времени у нас мало. Между прочим, Эрраде захвачено. И так мы Кира тебе отдаем.

Кир скалится и довольно машет хвостом. Нравится ему, заразе такому, что его отдают. Причем неохотно. Вот же вояка.

— А я, — заявляю, — прекрасно могу и без Кира туда сходить. Только с Лином. Воюйте здесь на здоровье.

Кир недоброжелательно на меня смотрит. Кстати, что любопытно, глаза у него не карие, как положено нормальной собаке, а серые. Странный эффект. Хотя, что странного? И у меня они в бытность кошкой оставались голубыми. Надо бы Лина в кого-нибудь превратить. Ради эксперимента. Может, на нем, разноглазом, этот фокус не сработает.

Дуся весело фыркает:

— Ладно, Ханна, пошли в библиотеку. Выберем тебе наряд по книжкам, пока некоторые тут тебя не загрызли.

Глава 3

Переместились мы в библиотеку. Я это место хорошо знаю, еще в первые дни, как попала в этот мир, ее изучила. От скуки. А потом книжечку с картинками здесь стырила — "Тысяча и одна поза шактистанских наложниц". Она на шактистанском языке написана, так что пришлось Терину переводить для меня. Мы ее год после свадьбы изучали. Из любви к искусству. Одним словом, с зулкибарской библиотекой у меня самые теплые воспоминания связаны. Еще прелесть ее в том, что здесь пепельницы стоят. Не знаю зачем, для красоты наверно. В этом мире считается, что курить неприлично. Такое позволено только гномам, ну и еще пифиям, которые впрочем, вовсе не табачком балуются. Но мне-то на приличия плевать с высокой колокольни. Так что я удобно устроилась в кресле у стола и радушно указала принцессе дымящейся сигарой на второе кресло:

— Садись, Ханночка, чувствуй себя как дома.

— Я и так дома, — напомнила она и села. Нервничает, наверно, девочка наша.

Я махнула тапком, и на стол перед нами свалился пухлый фолиант. Отлично, чем толще книга, тем больше вероятности, что там картинок много.

— Так, давай посмотрим, что у нас тут есть. Заодно и для Лина что-нибудь подыщем. Бедный ребенок не хочет быть слугой. Ты уж там нежнее с ним. Кстати, не знаешь, отчего это Саффа такая расстроенная?

— Лина отпускать не хочет. Боится за него. Она же сама не своя становится, когда дело его касается. Я это давно заметила. Было дело, даже сомневалась — а оглушающим ли он ей пять лет назад в лоб зарядил?

— Оглушающим, — подтвердила я, продолжая листать книгу. — А что, она все это время неровно к нему дышала? Бедная девочка, сколько терпения. Пять лет! Да я бы на ее месте… хм, в общем не будем об этом, я старая женщина и мне надо вести себя подобающе. Что это за звуки ты издаешь, Ханночка?

Подняла я взгляд на принцессу, а она похрюкивает весело. Это типа не верит что я старая женщина? В общем-то, правильно делает.

— О! Ханна, смотри, что я нашла!

Иоханна веселиться перестала, опустила взгляд в книгу и задумалась.

— Расслабься, это не тебе, это Лину, — уточнила я. — Вот такая белая рубашечка, ему очень пойдет. Сверху безрукавку, хм, ну поскольку он слуга, цацки всякие мы на нее нашивать не будем, и так сойдет, просто черного цвета. О, а штанишки-то какие забавные у вас тут носили тысячу лет назад! Обтягивающие. Ха-ха, сразу можно было понять, что там у мужчины с достоинством.

— Дуся!

— А что Дуся? Я уже… кхм… много лет как Дуся! А штанишки, и, правда, прелесть. Надо уговорить Терина так хоть разок нарядиться. Ему пойдет. А обувь что-то не того. Неудобная, наверно. Ладно, значит, для Лина наряд нашли. Поехали дальше. Ханна, не смотри на меня так, я не виновата, что в этой книге сначала про мужские шмотки речь идет, сейчас и до бабских дойдем.

— Дусь, ты уже почти тридцать лет княгиня, а выражаешься как… как…

— На папу своего посмотри! — огрызнулась я, сунула в книгу закладку и принялась листать дальше.

— А папа от тебя нахватался!

— Он и без меня не блистал чистотой речи. И с кем только общался? С гоблинами какими-нибудь, наверно.

— Кто такие гоблины?

— Хм… прости, не могу объяснить, не увлекалась фэнтези. Ты у Коли спроси, может быть, он знает. О! Вот, смотри, Ханночка, какое прелестное платьице!

Ханна глянула в книгу и как-то не проявила особой радости.

— Ну что ты куксишься? Вот, гляди, здесь написано, что особенностью наряда этой эпохи было