Ловушка под омелой - Ксения Мирошник

Наши стражи довольно лояльно относились к мелким нарушениям и замечания делали лишь на словах, не желая портить будущее студентов. От этого человека я не знала, чего ждать.

— Вы не поняли, — попыталась объяснить я, — я завтра выступаю на балу и другого времени…

— Это не имеет значения, — перебил капитан, — правила едины для всех.

— Для вас может и не имеет значения… — возразила я, чувствуя, что как-то не так объясняю и вероятно просто не с того начала. — Послушайте, у меня есть разрешение свободно передвигаться по территории академии и за её пределами.

— И где оно? — совершенно резонно, на его взгляд, спросил страж.

— Пф… — растерянно выдохнула я. — Вы ждёте, что я покажу вам какой-то документ? Его нет. Разрешение выдано мне на словах.

Мужчина многозначительно вскинул брови и сложил руки на груди, давая понять, что мои слова для него всего лишь слова.

— Переобувайся и отправляйся в свою комнату, пока я не утащил тебя к твоим учителям, которые накажут ещё и за ложь.

Вот же упёртый!

— Вы новый капитан? — решила я зайти с другой стороны и попытаться договориться. Очень уж не хотелось потерять возможность ещё разок отрепетировать. — Как вас зовут?

— Аведа, Андреас Аведа, — хмуро сказал он и неловко опустил руки.

На миг мне показалось, что он не очень комфортно себя чувствовал представляясь, но что могло стать причиной? Хотя, вполне может быть, что ему просто надоело представляться в свой первый день на службе.

— Капитан Аведа, — обратилась я к нему со всем своим возможным терпением. — Давайте поступим так, вы мне сейчас позволите закончить последнюю репетицию перед важным выступлением, а завтра спросите у кого угодно и вам подтвердят, что разрешение у меня есть.

— Нет, — категорично отрезал он, разбивая последнюю надежду, — переобувайся.

Я отвернулась, ощущая, как начинаю закапать от негодования и обиды.

— До чего неприятный человек, — пробурчала я себе под нос. — Выслужиться решил за мой счёт.

Сняв коньки, перевязала шнурки между собой и повесила обувь на плечо, как делала с самого детства. Мужчина пропустил меня вперёд, сохраняя нахмуренный вид. Он выглядел таким важным, что в голове замелькали десятки картинок моей маленькой мести. Вот снежок сам собой прилетел в его лицо, вот он оскользнулся и глупо распластался прямо под ёлкой. Это было ребячеством, но только человек постоянно испытывающий волнение перед публичными выступлениями мог бы меня понять.

— Завтра вы убедитесь в правдивости моих слов и поймёте, что были не правы, а вот я возможность порепетировать в одиночестве уже упущу, — сказала я, когда мы подошли к дверям главного корпуса.

— Вступив в должность, я ознакомился со всеми правилами академии, уточнил все тонкости. Если бы у кого-то было особое разрешение на свободное передвижение, я бы об этом знал, — абсолютно уверенно сказал он и открыл для меня дверь, но не из вежливости, а только для того, чтобы убедиться, что я в неё войду.

Спорить и доказывать свою правоту такому человеку было бесполезно. Очень жаль, что я не могла заморозить его на часок-другой и спокойно продолжить репетицию. Чуть зубами не скрипнула от досады. Поднималась к себе и ворчала, проклиная правила академии и упрямство капитана.

Танцевать одной было спокойно. Никто не мешал, не смущал, не отвлекал. Мало кто видел меня на льду, особенно с тех пор как я повзрослела. Это увлечение я оставляла только для себя. Танцуя, поддавалась фантазии, полностью открывала свою душу и выпускала чувства наружу. Это мог быть гнев и тогда танец получался быстрым, с резкими движениями и опасными прыжками. Или тоска и темп становился плавным, словно тягучим, а взмахи руками медленными и гладкими. Говоря о том, что на льду я обнажала душу, я не лукавила, потому как все мои чувства оживали и магия преобразовывала их в картинки, предметы, музыку или целое действие. Эта особенность была загадкой и для меня, и для миссис Патчис, которая единственная знала о ней.

Войдя в свою комнату, я бросила взгляд на висевшее у кровати платье, подаренное Бэтани. Оно было таким красивым, что я снова смутилась, ощущая ответственность за выступление, о котором не просила. Сняла плащ и куртку, разулась и подошла к окну. Лес уже давно погрузился во тьму и сейчас я чётче видела своё отражение в окне, чем его очертания. Ещё раз расстроенно вздохнув, я прибрала учебники, которые разбросала днём, переоделась и забралась под одеяло.

Снился мне лёд и моё полное фиаско, я видела, как падаю, а все студенты вокруг смеются и свистят. А потом налетели тяжёлые снежные тучи и академию накрыла вьюга, от которой я никак не могла убежать.

На следующее утро, буквально насильно заставила себя не вспоминать о ночных переживаниях и больше думать о предстоящем походе в город, где мы с Ким будем помогать преподавателям украшать город ледяными скульптурами и горками. Когда я представляла это, моё сердце взволнованно трепетало, внутри зарождалось весёлое нетерпение, а руки будто чесались от желания поскорее воплотить свои идеи в жизнь. Уже несколько недель назад я набросала с десяток разных эскизов для будущей композиции на главной площади Острэма. Миссис Патчис и преподаватель по сложению заклинаний мисс Вандерут, одобрили мои идеи и пообещали помочь.

Я взяла со стола альбом и отправилась на завтрак, но вышла пораньше, чтобы успеть заскочить в библиотеку. Это было моё второе любимое место, после собственной спальни. На каникулах пристанище книг, фолиантов, свитков и артефактов, открыто для всех желающих только в первой половине дня, поэтому мистер Бастири справлялся самостоятельно, а во время учёбы, я после занятий приходила сюда и помогала как могла. Неудобства, связанные с моим обучением, библиотекарь сносил достойно и сам всячески меня подбадривал, заверяя, что на это время может обойтись без своего главного помощника. Его слова грели душу, но мне и самой очень хотелось ему помогать.

Сейчас, отворив тяжёлые резные двери, я вдохнула полной грудью лёгкий аромат свежих чернил с примесью пыли. Мы с мистером Бастири старались как могли, пытаясь от неё избавиться, но библиотека была такой большой и своенравной, что неугомонная пыль появлялась снова и снова.

— Доброе утро! — громко крикнула я и мой голос разлетелся по огромному помещению.

Я ощутила, как ноги коснулось что-то мягкое и тут же улыбнулась:

— И тебе доброе утро, Марта.

Я присела на корточки и погладила уже немолодую кошку, которая была дорога моему наставнику. Она осталась ему в память об ушедшей в прошлом году миссис Бастири. И хоть магистры считали, что кошке не место среди книг, пожилой библиотекарь заверил их, что Марта до крайности чистоплотна и что без неё он умрёт от тоски. Не знаю, что стало настоящей причиной согласия, то ли страх за жизнь мистера Бастири, то ли сострадание.

— Доброе утро, мисс Блэр, — послышался хриплый голос.

Голова библиотекаря мелькнула на мгновение между стеллажами, а потом исчезла снова. Надо отметить, что мистер Бастири был довольно маленького роста, не больше полутора метров, но этот факт нисколько его не смущал. Я обнаружила наставника над одним из древних фолиантов, который не так давно привез магистр Фергюсон из дальней поездки на Огненные острова. Старинное писание было всего лишь позаимствовано, поэтому библиотекарю было поручено перевести его и переписать. С переводом ему помогала миссис Вустром, преподававшая историю магии и языковедение. Мистер Бастири и сам знал множество языков, но с некоторых пор жаловался на память, которая с возрастом начала его подводить. Он говорил, что некоторые слова или символы, будто нарочно прятались от него и никак не хотели вспоминаться.