Девятая могила - Стефан Анхем

– Соня, это не мое решение. У меня нет выбора.

– Ты хочешь сказать, что у меня он есть?

«В нашей студии профессор по уголовному праву Герхард Ринге…»

– Я что, должна бросить кисти и сказать Эве: извини, выставки не будет?

– Нет. Но…

– Вот именно.

– Пожалуйста, успокойся.

«Что заставило полицию сообщить эту информацию и почему мы все еще ничего не слышали о сумме выкупа?»

– Я спокойна, – сказала Соня, совершенно не скрывая, что снова затянулась. – Я только не понимаю, почему возникла такая проблема только из-за того, что раз в жизни мне надо поработать.

– Ладно, как-нибудь выйду из положения. Ты хоть примерно представляешь, когда придешь домой?

– Да. Когда закончу. И, пожалуйста, не спрашивай меня когда, поскольку я понятия не имею. Я только знаю, что с каждой секундой все больше и больше ненавижу эти картины. – Новый вздох и новая затяжка. – Прости… Я просто очень расстроена, и мне так и хочется плюнуть на все это.

– Любимая. Все образуется. Так бывает перед каждой твоей выставкой, а потом ты вдруг точно знаешь, как должно быть, и все идет как по маслу.

– Посмотрим, как будет на этот раз.

– Я что-нибудь устрою. Не думай об этом.

– Хорошо.

– Я люблю тебя.

– До встречи.

Фабиан сел на кухне рядом с Матильдой и взял свою пиццу.

– Как тебе банановая пицца?

– Нормально. Послушай.

– Что?

– Мама тоже сказала, что она тебя любит?

Фабиан встретился с дочерью взглядом, придумывая, что сказать.

– Нет, не сказала.

– Наверное, из-за стресса.

Фабиан кивнул и откусил большой кусок давно остывшей пиццы.

Фабиан не в первый раз был в Полиции безопасности. Но раньше он никогда не проходил через такое количество турникетов и не оказывался так далеко от входа, что в конце концов перестал ориентироваться. Спустя несколько лифтов и коридоров без окон его и Хермана Эдельмана, который вопреки своему обыкновению не проронил по дороге ни слова, ввели в большой зал со слабым освещением.

Прямо перед тем как Фабиану пришлось уйти, Теодор вернулся домой с флорбола и после быстрых переговоров согласился позаботиться о Матильде и проследить за тем, чтобы она легла спать. Несмотря на обычный вечер среды, Фабиан дал добро на чипсы, лимонад и просмотр фильмов в их спальне. Взамен он только потребовал, чтобы дети ничего не рассказывали Соне и чтобы Матильда не рисовала это в школе.

– Наверное, вы Херман Эдельман и Фабиан Риск, – вышедшая из темноты женщина пожала им руки. – Добро пожаловать. Андерс Фурхаге и остальные уже ждут вас.

Женщина провела их дальше вглубь зала, и когда глаза Фабиана привыкли к темноте, он разглядел темные кубы, свободно парившие в нескольких метрах над полом. Он знал о помещениях, безопасных для прослушивания, которые, как поговаривали, уменьшили бюджет Полиции безопасности на десятки миллионов, но первый раз видел их воочию. Зато Эдельман и усом не повел. Он только протер свои маленькие круглые очки носовым платком и пошел вперед. Фабиан не видел своего начальника таким серьезным и мрачным с тех пор, как его жена умерла от рака вот уже почти десять лет назад.

– Дайте, пожалуйста, ваши мобильные телефоны, – сказала женщина, остановившись у лестницы, которая вела к одному из напоминающих люльки кубов. Открытая дверь куба толщиной в несколько десятков сантиметров говорила о его герметичности.

Они сделали, как им велели, поднялись по лестнице и вошли в куб с коричневыми стенами и темно-красным ковровым покрытием. За овальным столом из ореха, на котором стояли стаканы и бутылки с минеральной водой, сидели трое мужчин в костюмах, с галстуками трех разных цветов. Фабиан сразу же узнал генерального директора Андерса Фурхаге – пока тот вставал, чтобы поприветствовать их, дверь за ними мягко закрылась.

– Как хорошо, что вы смогли сразу же прийти. Я уверен, вы поняли, что все, что будет сказано на этой встрече, носит строго конфиденциальный характер. – Фабиан и Эдельман кивнули и сели.

– Давайте перейдем прямо к делу, – сказал Андерс Фурхаге, посмотрев им в глаза. – Тут возникла одна, так сказать, критическая ситуация. Впрочем, на поверку она может оказаться незначительным пустячком.

Фабиан бросил взгляд на Эдельмана, который явно был в таком же недоумении, что и он сам.

– Мельвин Стенберг отвечает за личную охрану и может рассказать больше, – продолжил Фурхаге и кивнул в сторону мужчины в синем галстуке.

– Сегодня в 15:24, примерно через час после окончания депутатских дебатов в здании Риксдага, Карл-Эрик Гримос выходил из Депутатского здания через левое фойе, у выхода из которого его ждала машина. По словам нашего водителя, Гримос из здания так и не вышел, и с тех пор его не видели.

– Подождите, вы хотите сказать, что исчез сам министр юстиции? – спросил Эдельман.

Стенберг поправил галстук и коротко кивнул.

– Мы осмотрели кварталы вокруг зданий канцелярии и правительственного здания Русенбад, а также связались с его семьей и начальником штаба министерства юстиции, – сказал мужчина в зеленом галстуке. – Но на данный момент никто ничего не знает.

Наступила тишина, словно всем – даже трем галстукам – требовалось время, чтобы осознать тот факт, что один из самых высокопоставленных министров страны, в конечном итоге отвечающий за их деятельность, бесследно исчез.

– И ты называешь это пустяком? – Эдельман покачал головой.

– Херман, я говорил совсем не это, – Фурхаге улыбнулся Эдельману. – Давайте не будем цепляться за слова. Я сказал, и тебе это также прекрасно известно, что в настоящее время мы не знаем…

– Он же исчез, черт возьми! Сколько еще политиков в этой стране должны отдать жизнь, чтобы мы очнулись? Разве Гримоса не охраняют двадцать четыре часа в сутки?

Фурхаге повернулся к синему галстуку. Тот откашлялся.

– Все упирается в ресурсы и приоритеты. Согласно проведенной нами оценке риска, он не подвергался угрозе, находясь внутри одного из зданий Риксдага.

«Зато сейчас мы сидим и беседуем в безопасном для прослушивания кубе», – подумал Фабиан, пока Фурхаге подал зеленому галстуку знак нажать на кнопки панели управления, выдвинутой из стола.

На одну из стен опустился экран.

– Эти кадры сняты камерой наружного наблюдения у того самого выхода, – сказал он, включив проектор.

На видео длиной не больше минуты Карл-Эрик Гримос шел к двойным безопасным стеклянным дверям, держа в левой руке портфель-дипломат. У дверей он приложил пропуск к считывающему устройству, отодвинул сначала одну дверь, потом другую и вышел в снежную вьюгу.