Разногласия и борьба или Шестерки, валеты, тузы - Александр Кустарев

по неизвестным причинам обрушилась, дымовой проход завалило, печка потухла.

Стали бегать и суетиться, кинули бумаги обратно в сундук, захлопнули крышку, стали открывать окна, заглядывать сквозь дым в печку, так что глаза ело, потом побежали вниз за мужиком. Весь вечер возились с поломанной печкой, вымазались с ног до головы, легли спать злые и мрачные и про сундук забыли.

А ночью госпоже Приваловой приснился сон. Будто приехала она на поезде в какую-то лесную глушь, вылезла и стала озираться, а пока озиралась, поезд ушел. Испугалась Привалова страшно: что она теперь одна в лесу делать будет? Ноги как отнялись, хочет идти и ни с места. И вдруг видит она: где-то за деревьями синий огонек светится. Собралась она с силами, застегнула пальтишко и двинулась на огонек. Идти трудно. Ноги и так сами спотыкаются, да и дорога неровная, пройдет десять шагов — яма. Обойдет яму подальше, за ней другая яма, еще страшнее и глубже первой, а там дальше третья и так далее. Лес становится между тем все гуще и темнее, дорога все уже, и только и было у Приваловой радости, что синий огонек впереди. На этот огонек она и шла, уже почти не надеясь. Сколько она так шла, уже и времени счет потеряла. Чувствует Привалова, что силы покидают ее, сейчас ляжет на землю и не встанет больше, будь что будет, пропадать так пропадать.

Но тут вдруг видит Привалова, что деревья перед ней расступаются, да и вид у них становится другой. То были кривые, щербатые, грязные недоросли, а то стали высокие, могучие дубы, нежные березки, яркие рябины. И под ногами вместо мшистых неровных кочек зеленый ковер, сверкающий, как изумруд. А еще через несколько шагов Привалова оказывается на широкой, светлой поляне, покрытой пестрыми цветами и нежной весенней травкой. Тут Привалова проснулась.

Сон показался ей значительным, и она стала размышлять, что бы он такое значил. Смысл сна открылся ей окончательно только к вечеру. Но зато прояснился до полной прозрачности. К вечеру Приваловой стало совершенно ясно, что поезд, который привез ее в лес, это Октябрьская революция, лес — это коллективизация и сталинские чистки, а светлая поляна — это реабилитация. Ну и голубой огонек — наверно, это Хрущев. Как в воду глядела.

Привалова тут же прослезилась, потому что поняла, что сон этот приснился не зря, а именно для того, чтобы она сберегла архив брата, потому что это будет святое дело, в том смысле, что в конце концов обернется большой выгодой.

Говорят, что в те времена люди вовсе не понимали, что происходило. Неправда: очень многие не теряли головы и неплохо рассчитывали на довольно далекую перспективу, во всяком случае неплохо знали, какой товар с течением времени в цене упадет, а какой подымется. И главное, они знали, что в конце концов все уладится и тем, кто останется жив, будет не так уж и плохо и даже намного лучше, чем в противоположном случае, то есть в случае смерти, что ли? Путь к этому, конечно, будет не прямой, но надо уметь заглядывать в угол и иметь терпение.

Решение сохранить архив было принято окончательно и бесповоротно, но мужу об этом говорить не следовало. Поэтому Привалова на следующий день объявила ему, что бумаги сожгла, а сама погрузила их аккуратно в сундук и на машине одного дальнего родственника отвезла во Всеволожскую, где у них перед самой войной наметилась маленькая дача.

Там сундук и простоял всю войну. Старик Привалов же войны не пережил. Он был человек принципов и во время блокады из Ленинграда уезжать не пожелал. Принципы его и свели в могилу, как, впрочем, и многих других. Самой же Приваловой, урожденной Свистуновой, повезло чуть-чуть больше, и она блокаду как-то переболела. В 1945 г. она поехала в Москву вслед за сыном, прихватив с собой оставшееся от войны имущество, в том числе и сундук. С одной дачи сундук переехал на другую и прочно застрял на чердаке.

Привалова умерла в 1957 г. и перед смертью рассказала сыну о содержимом сундука. Будущий генерал не придал этому большого значения, так как чисто профессиональная карьера занимала его больше, светской жизни он почти не вел и литературные родственники были ему ни к чему. Хотя не совсем. Где-то в подсознании у него все же шевелилось, что иметь такого предка, как Свистунов, практически полезно. Во всяком случае, когда он ухаживал в 1943 — 45 гг. за своей будущей женой, он не только не скрывал от нее, что знаменитый поэт его дядя, но даже пару раз не без цели пытался вдолбить ей этот факт. К счастью, будущая жена в то время ничего еще про Свистунова не слыхала и решила, что ей выгодней выйти за молодого Привалова по совсем другим причинам. Оно и лучше было, потому что Свистунов был все-таки недвусмысленно вычищен, до реабилитации было далеко, и тот метод соблазнения, к которому, было, пытался совершенно стихийно прибегнуть Привалов, мог ему отколоться крупными неприятностями. Он и сам это впоследствии понял. Все надо делать вовремя. После 1957 г. новая Привалова уже сама взяла Свистунова на вооружение, собрала, пользуясь громким именем, вокруг себя неплохую компанию разговорников и вообще стала одной из первых московских дам.

Конечно, и сыну своему она Свистуновым все уши просвистела. Между прочим, напрасно, потому что могла мальчика развратить. Но юный Привалов оказался крепкой породы и вместо того, чтобы размахивать именем деда в пьяных компаниях, быстро сообразил, что на этом можно наладить настоящее производство. То есть он очень твердо решил, что сперва сделает дело, а потом уж будет стричь купоны у женщин и молодежи, потому что производство сперва, а потребление после, и ни в коем случае не наоборот.

Архив он квалифицированно разобрал еще будучи студентом. На нем и в аспирантуру въехал. Дело было так. Примерно на третьем году обучения он отправился к профессору Ненаглядову и сказал, что хочет заняться Свистуновым. Было это, стало быть, в 1966 г., и дым уже стоял коромыслом. У профессора были свои заботы. Он был старой школы, в тридцатых годах маленько посидел и после 56-го года, вновь допущенный до научных занятий, четко сформулировал себе две цели. Во-первых, отомстить за необоснованную репрессию, а во-вторых, пробиться повыше.

Эти две цели как нельзя лучше совпали и вот каким конкретно образом. Мстить надлежало советской власти. Но, трезво рассудив, Ненаглядов пришел к выводу, что мстить советской власти будет, пожалуй, слишком