Ключ от Града на холме - Наталья Александрова

«Слишком много малинового», – подумала Вета и постаралась, чтобы эта мысль не отразилась у нее на лице.

– Это еще кто? – спросила брюнетка, окинув Вету с ног до головы цепким взглядом и, надо полагать, мигом поставив оценку ее внешнему виду и одежде. Причем было ясно, что оценка – тройка, причем с минусом.

Что характерно, на приветствие Веты брюнетка отвечать не собиралась. Отчего это никто никогда на ее «здравствуйте» не скажет «добрый вечер» или хотя бы «привет»? Вета вздохнула и решила, что на этот вопрос она никогда не получит ответа.

– Ты ее знаешь? – спросила брюнетка, и Вета хотела возмутиться, с чего это она ей «тыкает», но поняла, что вопрос брюнетки относится вовсе не к ней.

Из-за шкафов показался невысокий потертый мужчина средних лет, худой и бледный, а может, так казалось из-за яркого малинового костюма брюнетки. Мужчина был в очках в серой непримечательной оправе, редеющие волосы зачесаны к затылку.

Вета вспомнила, что ее ученики в школе называли таких ботаниками.

– Вы, наверное, Андрей? – спросила Вета. – Племянник Глеба Николаевича? Примите мои соболезнования в связи со смертью вашего дяди…

«Ботаник» молча наклонил голову и сделал шаг к Вете.

– Ничего не понимаю! – раздраженно заговорила брюнетка. – Вы из ЖЭКа, что ли? Так мы еще с бумагами не разбирались, еще и похорон не было! Эй, ты, кто там… Кирилловна! Отчего пускаешь в дом кого ни попадя?

– Мефодьевна я, – ответила возникшая на пороге старуха, – а это и не из ЖЭКа вовсе, и не с работы, а наследница, вроде как вы…

С этими словами старуха повернулась к племяннику, выразив мысль, что брюнетка-то наследницей не является и надо бы ей вести себя потише и поскромнее.

Но на племянникову жену слова эти подействовали как красная тряпка на быка.

– Что? – завопила она. – Какая еще наследница? Наследники тут мы! И это все наше! – Она взмахнула рукой. – И квартира, и мебель, и все вещи! А ты – пошла вон!

– Это вы мне? – Вета сперва попятилась от такой наглости, но злость придала ей силы: – А позвольте спросить, на каком основании вы тут распоряжаетесь? Разве вы уже опротестовали завещание?

– Диночка, – подал голос племянник, – подожди. Дядя Глеб мне что-то такое говорил…

– Так ты знал? – Брюнетка круто развернулась на месте так, что из-под каблуков едва не посыпались искры, и уставилась на мужа пронзительным прокурорским взглядом. – Ты сговорился со старым маразматиком за моей спиной?

– Молчать! – гаркнула Мефодьевна, прежде чем Вета успела поднять с пола бронзовое пресс-папье и бросить его в лицо ненавистной бабе, чтобы заставить ее замолчать. – И не стыдно вам? – спросила Мефодьевна с укором. – Человека еще не похоронили, а они уже из-за наследства сварятся. Его душа еще тут, эх вы!

Вета обиделась – она-то тут при чем? Не она свару затеяла. И если на то пошло, ей эти книги тоже без надобности, только обуза лишняя, головная боль. И вовсе уж ни к чему ей выслушивать оскорбления в свой адрес. От злости в голове всплыла фамилия племянника, вот уж кому она подходит!

– Господин Недотепов, – отчеканила Вета твердым, ледяным голосом, – прошу вас зачитать завещание. Оно, если не знаете, в верхнем ящике стола.

– Вот видишь, Диночка, – пробормотал он, свернув бумагу, – все правильно…

– Это ничего не значит! – заявила его женушка. – Старик был не в своем уме, мы можем завещание опротестовать. Главное – найти хорошего адвоката…

– Да зачем вам эти книги? – простонала Вета, подумав, насколько Глеб Николаевич верно охарактеризовал эту неприятную женщину. – На помойку выбросить? Ведь нет там ничего ценного!

– Если бы там ничего ценного не было, ты бы за них не цеплялась! – заявила Дина.

Вете внезапно все надоело.

– Как вам будет угодно, – сухо сказала она, – можете делать все, что хотите. Обращайтесь в суд, мне еще и лучше, если книги полгода здесь полежат.

До жадной бабы вмиг дошло, что она тоже не сможет попасть в квартиру полгода, и гнев ее обратился на домработницу.

– Ты! – сказала она Мефодьевне. – Собирай манатки, и чтобы духу твоего здесь не было!

– Уйду! – спокойно ответила Мефодьевна. – Вот похороним Глеба Николаича как положено, по-людски, приберу тут все, дождусь девятого дня и уйду!

– Да чтобы ничего из квартиры не прихватила! – Брюнетка совсем уже закусила удила.

– Дина, – не выдержал ее муж, – не надо так.

– Черт знает что! – Вета топнула ногой и ушла не прощаясь.

О похоронах Вете сообщили на следующий день. Звонили из университета, голос был незнакомый, так что Вета не стала ни о чем спрашивать.

Народу пришло не очень много – не то не всем позвонили, не то бывшие коллеги и ученики разбрелись по свету – кто работать, кто отдыхать.

Вета знала уже, что хоронить Глеба Николаевича будут на Серафимовском, рядом с женой, так было указано в завещании. Профессор все предусмотрел и даже небось денег прилично оставил, поскольку жена племянника не выглядела такой злобной.

Вета мимоходом отметила, что в черном костюме жена эта похожа на ворону. Костюм можно было считать траурным с большой натяжкой из-за откровенного выреза и слишком короткой юбки. Племянник стоял рядом со своей женой, чтобы в случае чего не дать ей распоясаться на похоронах. Возможно, он пообещал жене ценный подарок, если она промолчит, а может, просто склеил ей челюсти суперцементом. Во всяком случае, она не произнесла ни слова, только длинный нос был угрожающе направлен одновременно на всех присутствующих. Вета наблюдала за ней исподтишка и решила, что эта женщина, состарившись, вполне может стать Бабой-ягой – нос вселял такие надежды.

Вета фыркнула и тут же ужаснулась про себя – она занимается злопыхательством, когда нужно думать совершенно о другом!

Какие-то незнакомые люди говорили дежурные речи, кто-то приветствовал Вету тихонько, она кивнула в ответ и отошла в сторонку – не хотелось пустых разговоров, кто когда видел покойного в последний раз да что он сказал перед смертью.

Мефодьевны на кладбище не было – видно, распоряжается дома. На поминки, однако, никого не звали.

Возвращаясь, Вета шла чуть в стороне ото всех.

Ей ни с кем не хотелось сейчас разговаривать, и вообще хотелось остаться одной, помолчать, вспомнить встречи с Глебом Николаевичем, долгие разговоры с ним.

Но вдруг с ней поравнялся какой-то странный тип – мужчина лет сорока в старомодной замшевой куртке, в металлических очках, с маленькой козлиной бородкой.

Кажется, она видела его и в церкви, и возле могилы – он стоял позади всех, держался незаметно, помалкивал. Наверное, какой-нибудь дальний родственник или ученик профессора.

– Здравствуйте, Иветта Вячеславовна! – проговорил незнакомец ненатуральным скорбным голосом, каким плохо воспитанные люди обычно разговаривают на похоронах.