Своя дорога - Галина Ли

Пока я отделял волчьи головы от туловищ и скидывал их в общую кучу, застряв у трупа вожака, с которого для начала пришлось снять клепаный ошейник, девчонка выбралась из своего тайника. Я слышал ее возню, но головы не поворачивал, поэтому открывшаяся взору картина стала полной неожиданностью. Маленький несмышленыш, сопя на весь лес, пытался приставить отрубленную голову одного из оборотней обратно к телу! Не успел я сделать и пары шагов, как случилось нечто не укладывающееся в мои представления ни об оборотнях, ни о людях, ни уж тем более – о детях. Отрубленная голова с хрустом встала на место и приросла прямо на глазах!

Добраться до ребенка раньше ожившего вервольфа я никак не успевал! Да это и не потребовалось. Зверь с тихим поскуливанием помотал из стороны в сторону приросшей головой, потом поднялся и шатающейся неровной рысью поплелся в лес! Но главное, могу поклясться, он превратился в самое обычное животное! Против настоящих волков я ничего не имел, поэтому мешать не стал, позволил себе роль наблюдателя. Интересно было смотреть, как срастаются на глазах мышцы и кости, закрываются раны, а в мертвых глазах появляется огонек жизни.

После чуда воскрешения вопросов по поводу личности малышки только прибавилось, зато стало понятно, почему на ребенка объявили охоту и зачем он понадобился королю. Правда, вместо пасторальных сюжетов с принародным воскрешением умерших в голову лезли ужасы с болезненным умерщвлением и последующим оживлением врагов короны. Думается, повторять этот процесс его величество мог бы до бесконечности.

Одно не укладывалось в нарисованную воображением картину – вампиры. Им-то подобное чудо до одного места. Вампирам и мертвым неплохо. Это только в балладах бродячих менестрелей кровопийцы мечтают снова стать людьми, в жизни все по-другому. Нет у них особых мечтаний, зато имеется избыток неутолимых голода и жажды. А менестрели и поэты – просто прирожденные лгуны и пустые мечтатели. Они все пытаются приукрасить, сочинив пару слезливых баллад о великой любви вампира к девушке и наоборот. Любви, делающей нежить благороднее и дарующей ей душу. Ну или о вожделении вампиров и оборотней к человеческим красавицам и красавцам. Все это сплошное вранье. Не дано монстрам того, чего люди сами толком не умеют! Я говорю про любовь, да и про вожделение тоже. Хотя смотря что подразумевать под словом «любовь». Я мясной пирог тоже люблю. Так вот у вампиров и оборотней обычный человек вызывает приблизительно те же чувства, что у меня хорошо приготовленное блюдо.

К еде, несомненно, можно вожделеть, но опять-таки не так, как поют о том менестрели. С едой совокупляться не принято ни у нас, ни у нежити. Хотя среди людей все же встречаются отдельные извращенцы, да разве стоит о них говорить?

Так чего хотят от человеческого ребенка дохлые поганцы?

Малявка, не ведая, сколько сомнений и дум вызывают она сама и ее поступки, потихонечку переходила от одного бездыханного зверя к другому. Казалось, все происходит само собой, без всяких вмешательств со стороны. Девочка просто подтаскивала за уши голову к туше, садилась рядом с мертвым зверем, держала ладошку на шее дохлой нежити и с любопытством наблюдала за тем, как стягивается располосованная плоть. А потом, когда очередной волк оживал и убегал прочь, под спасительный полог леса, хлопала в ладоши. После того как трупы закончились, девчонка обратила внимание на меня. Она требовательно протянула руки, и я снова превратился в носильщика.

Небо уже окрасила розовым разгоревшаяся заря, когда мне наконец удалось нагнать обоз торговца. На одном из его возов мы и добрались до столицы Наорга – Луаны. Ни оборотни, ни вампиры по пути больше не попадались. Купец оказался на диво молчаливым, даже не поинтересовался, куда делись мои воины и откуда взялся ребенок. Малышка, на счастье, больше своей необычности не выказывала – никаких воскрешений и прочих чудес. Внешне она ничем не отличалась от других детей. Вырастет, скорее всего, красавицей не назовешь. Слишком светлые глаза, слишком широкий рот, слишком умный взгляд, особенно для ее возраста – с виду девчонке не больше трех лет. А если учесть, что она еще и немая, то шансов на удачное замужество совсем немного. Хотя нет, последнее обстоятельство, скорее, в ее пользу. Во всяком случае – для многих мужчин женская немота достоинство, а не порок. Вот только о каком замужестве может идти речь, если малышке предстоит вырасти при дворе? Хорошо, если доживет до совершеннолетия.

В нашу столицу – город, где жались друг к другу тысячи домов, разделенных узкими улочками, мы добрались затемно. Ворота стражники открыли, несмотря на позднее время. Личная подпись и печать его величества на пергаменте с приказом пропускать подателя сего документа в любое время суток сослужили хорошую службу.

Сонные караульные не остановили даже повозки купца, которого я объявил своим спутником. Это была небольшая благодарность с моей стороны за оказанную помощь, не совсем бескорыстная, впрочем: тащиться по городу ночью пешком не хотелось.

Мой дом находился в квартале ремесленников. Так уж получилось. Еще в начале своей карьеры я снял тут комнату, потом весь дом, а затем вовсе его выкупил. Возможность позволить себе огромный особняк ближе к дворцу, в Белом городе, месте обитания аристократов, появилась у меня давно, но вопрос о переезде даже в мыслях не возникал. Зачем? Чтобы за каждым шагом следили лишние глаза?

Нет уж. У мастеровых спокойнее. Большинство моих соседей загружены работой с утра до вечера, хотя любители поглазеть из окон находятся. Любопытство – распространенный порок, с которым человечество расстанется в последнюю очередь.

Самым главным достоинством моего домишки я считал близость соседских крыш, по которым через мансарду можно было ускользнуть от нежелательных гостей. И хотя случая воспользоваться «верхним» путем пока не возникало, это обстоятельство сыграло решающую роль при выборе жилья. Маловат, конечно, домик: всего четыре комнаты, но мне хватает. Главное – есть спальня, кухня и мыльня. Опять-таки дворик с конюшней имеется. Вот только с лошадьми мне, как с напарниками, не везет, вечно с ними что-то происходит. После пятой по счету гибели коня его величество порекомендовал больше не брать лошадей из казенных конюшен. Теперь приходится тратить собственные деньги.

Ключ легко повернулся в замке, и я открыл дверь. Слуг не держу, не люблю лишних бездельников и соглядатаев в своей «крепости». Вполне хватает соседки, вдовы цирюльника, которая убирает мой дом, ее сын приглядывает за конями и двором (хотя это слишком громкое название для куска земли шириной в пятнадцать шагов).

Устроив малышку спать на своей кровати, я согрел воды в мыльне и наконец стер всю грязь, которая пристала ко мне в дороге, словно вторая кожа. Вместе с грязью смылась накопившаяся усталость, так что я вернулся в гостиную свежий и сияющий, словно новенький золотой. Спать расхотелось, и мне пришло в голову устроиться у камина с бокалом вина – поразмыслить о предстоящем визите во дворец. Но стоило сделать первый глоток, в дверь забарабанили.

Этот яростный стук был хорошо знаком. Так колотить в чужую дверь осмеливался только один человек – прекрасная Танита, молодая жена соседа аптекаря.