Наикратчайшая история Греции. От мифов к современным реалиям - Джеймс Хенидж

первый взгляд нашел бы его довольно слабым в речах, но вдруг, в любом месте речи, метнет он, словно могучий стрелок, какое-нибудь точное изречение, краткое и сжатое, и собеседник кажется перед ним малым ребенком»[9]. А когда Филипп II Македонский завоевал Южную Грецию, он отправил спартанцам послание с грозным вопросом, кем ему прийти к ним — другом или врагом. Спартанцы ответили: «Никем». Последовало еще более дерзкое послание: если, мол, вступлю в Лаконию, то сотру Спарту с лица земли. Ответ был также односложен: «Если».

Лаконика, область на юго-востоке Спарты, оставила о себе память в прилагательном «лаконичный», то есть «простой», «немногословный». «Аттическое остроумие», впрочем, означает остроумие тонкое, деликатное. Пожалуй, ничто не высвечивает различия лучше, чем юмор.

И все же в спартанской системе было то, что мы сейчас называем дефектом конструкции. Суровая военная подготовка, строгие ограничения в семейной жизни, огромные боевые потери неуклонно сокращали количество настоящих спартиатов. Во времена Аристотеля, то есть в середине IV в. до н. э., от 9000 граждан осталась всего тысяча, но жесткая общественно-политическая структура Спарты исключала какое-либо смешение с низшим классом илотов.

Классический период (500–323 до н. э.)

Два века необычайных достижений почти во всех областях человеческой деятельности принято называть греческим чудом. То было время становления демократии, которая была в отличие от нашей, представительной, гораздо более прямой, сначала в Афинах, а потом и в других греческих городах-государствах. В те примерно двести лет демократия успела появиться на свет, достичь расцвета, прийти в упадок и возродиться — правда, уже в других исторических условиях, когда вернулась тирания. То, чему греки научились тогда, крайне интересно и поныне.

Путь к свободе

К VII в. до н. э. греческий мир состоял более чем из тысячи городов-государств, управлявшихся элитами, настроенными против какой бы то ни было демократии. В Афинах правящие классы завладели такой большой долей городских богатств, что простые люди начали бунтовать. В 594 г. до н. э. новый правитель, Солон, понял, что пришла пора что-то менять.

По мнению Солона, корнем проблемы был избыток богатства. Еще одна Дельфийская максима на стене храма гласила: «Ничего сверх меры», и Солон воспринял ее со всей серьезностью. Он отменил долговое рабство и сделал так, что участие в управлении стало зависеть от доходов, а не от происхождения, а значит, активный средний класс теперь мог потеснить аристократию. Он разрешил всем гражданам заседать в экклесии — народном собрании, на котором принимали городские законы. Участвовать в экклесии могли даже феты (самые бедные среди свободных людей), хотя они и не имели права говорить. Превыше всего Солон ставил παιδεία (пайдейя) — образование, воспитание, видя в этом средство распространения ἀρετή (арете) — добродетели, доблести и внушения афинянам отвращения к тирании. Как он писал в своих стихах:

А от великих людей гибнет город, и к единодержцу

В плен попадает народ, если в нем разума нет[10].

И все же путь к демократии не был гладким. После Солона к власти несколько раз приходил тиран Писистрат (561–527 до н. э.). Политические реформы мало-помалу сошли на нет, но Писистрат продолжал добрые дела Солона в других областях. Он сохранил почти все его законы и решил острую для Афин проблему водоснабжения, выстроив многочисленные колодцы и акведуки. Перераспределение воды обрадовало и землевладельцев, разводивших оливковые деревья. Писистрат хорошо понимал силу популистских жестов. После своей первой ссылки он облачил какую-то высокую женщину в грудной доспех и шлем и в компании этой «Афины» триумфатором въехал в город на золотой колеснице.

В 507 г. до н. э. грянула настоящая революция: политик-реформатор Клисфен ввел новую административную единицу под названием дема («область», или «округ»). Она заложила основы понимания такого гражданства, когда классы смешивались с целью максимального — и справедливого — участия в основных делах полисов: собраниях, религиозных празднествах, судах и представительстве в «совете пятисот». На службу граждане избирались по жребию.

Должности, требующие специальных знаний, замещались путем выборов

В Афинах экклесии стали проводиться на холме Пникс, и теперь уже все собравшиеся граждане имели право говорить. Места там хватало для без малого 6000 человек (примерно пятой части граждан города), а голосовали просто — поднятием правой руки. Сначала собрания проводились ежемесячно (потом стали собираться чаще) и останавливались, лишь когда начинался дождь — знак неблагосклонности богов. Изобретенный Клисфеном буле (совет) был «мозговым центром», где вырабатывались и принимались законы жизни города.

Однако, как было известно еще Солону, демократия работает только тогда, когда граждане знают, зачем поднимают руки. По этой причине система афинского воспитания и обучала информированному участию, и поощряла его. Пайдейя издавна учила детей аристократов быть образцовыми гражданами полиса. Теперь ее распространили и на средние классы. Целью была выработка арете в каждой области. Ее программа предполагала глубокое изучение свободных искусств и точных наук, физическое и нравственное воспитание через знакомство с музыкой, поэзией и философией. Самое же главное место отводилось риторике — искусству, насущно необходимому в условиях прямой демократии.

У Спарты была своя система, нацеленная на формирование безграничной преданности полису, но уделявшая основное внимание военной подготовке. Никаких творческих задатков она не развивала: так и не появилось ни спартанского храма, равного Парфенону, ни спартанского драматурга, равного Эсхилу.

Войны с Персией

Именно эти два очень разных греческих полиса в начале V в. до н. э. столкнулись с нашествием персов. Дарий, «царь царей», как его называли в Персии, хотел наказать Афины за то, что они подбивали греческие города Малой Азии восстать против его правления. В 490 г. до н. э. армия Дария переправилась через Эгейское море и высадилась восточнее Афин, у селения Марафон. Там, на самом берегу, ее разгромили афинские гоплиты, и персы отправились восвояси.

Фидиппид

История молодого гемеродрома («бегущего целый день», скорохода), который пробежал 150 миль (ок. 240 км) до Спарты — с просьбой прислать войско на подмогу — и обратно, затем принял участие в битве, а потом пробежал еще 25 миль (ок. 40 км) от Марафона до Афин, чтобы сообщить о победе, может быть, и относится к области преданий, но до сих пор захватывает. Фидиппид, говорят, сделал это и пал замертво — и неудивительно, ведь за три дня он пробежал больше 300 миль (свыше 480 км).

Подвиг Фидиппида вдохновлял организаторов первого современного марафонского забега, состоявшегося в 1896 г. на возрожденных Олимпийских играх, а теперь в них участвуют миллионы людей по всему миру.