Неприятная профессия Джонатана Хога - Роберт Хайнлайн

– Что за работа?

Этого он не знал. Предположительно это была та же самая работа, что и сейчас. При выписке из больницы ему настоятельно советовали никогда не беспокоиться по поводу работы, никогда не брать работу на дом и даже не мечтать об этом.

– Понимаете, – пояснил Хог, – они работают над теорией, что амнезия является следствием перенапряжения и чувства тревоги. Я помню, как доктор Рено горячо объяснял мне, что я никогда не должен говорить о работе, никогда не должен думать о ней вечерами. Приходя домой, я должен забывать о ней и заниматься чем-нибудь приятным. Так я и старался поступать.

– Хм-м-м. Похоже, вы в этом изрядно преуспели, даже просто невероятно преуспели. Скажите… а они во время лечения не пользовались гипнозом?

– Честное слово, не знаю.

– Должно быть, да. Как ты считаешь, Син? Похоже на то?

Его жена кивнула:

– Похоже. Постгипнотическое внушение. После пяти лет его воздействия он, скорее всего, уже просто не в состоянии был думать о работе вечерами, как бы ни старался. Впрочем, на мой взгляд, довольно странное лечение.

Рэндалл был удовлетворен. Психологическими вопросами всегда занималась она. Откуда она брала ответы – черпала из глубин своего довольно обширного формального образования или выуживала из подсознания, – он не знал, да и знать не хотел. Похоже, они срабатывали.

– Меня беспокоит кое-что еще, – добавил он. – Пять лет вы понятия не имеете, где и кем работаете. Почему же у вас возникло внезапное желание это выяснить?

Хог рассказал им о дискуссии на званом обеде, о странном веществе под ногтями и об отказывающемся помочь докторе.

– Мне страшно, – с несчастным видом сказал он. – Я думал, это кровь. А теперь я знаю – это нечто куда худшее.

Рэндалл взглянул на него:

– Почему?

Хог облизнул губы:

– Потому что… – Он беспомощно замолчал. – Вы ведь поможете мне, правда?

Рэндалл сел прямо.

– Это не моя специализация, – сказал он. – Помощь вам действительно нужна, это факт. Но не моя, а психиатра. Амнезия не мой профиль. Я – детектив.

– Но мне и нужен детектив. Я хочу, чтобы вы последили за мной и выяснили, чем я занимаюсь.

Рэндалл собрался уже было ответить окончательным отказом, но тут вмешалась его жена.

– Я уверена, что мы сможем помочь вам, мистер Хог. Возможно, вам и стоит сходить к психиатру…

– О нет!

– …но если вы хотите, чтобы мы за вами последили, мы это сделаем.

– Не нравится мне все это, – сказал Рэндалл. – Не мы ему нужны.

Хог положил перчатки на стоящий рядом столик и полез во внутренний карман.

– Вы не пожалеете. – Он начал пересчитывать деньги. – У меня с собой только пятьсот долларов, – наконец с тревогой в голосе сказал он. – Этого достаточно?

– Сойдет, – ответила Синтия.

– В качестве аванса, – добавил Рэндалл. Он взял деньги и сунул их в карман. – Да, кстати, – заметил он, – если вы не знаете, чем занимаетесь на работе, и не помните ничего, кроме больницы, где же вы берете деньги? – Он спросил это как бы невзначай.

– О, так мне платят каждое воскресенье. Двести долларов наличными.

Когда он ушел, Рэндалл отдал деньги жене.

– Миленькие мои бумажечки, – сказала она, разглаживая банкноты и аккуратно складывая их. – Тедди, а зачем ты хотел отшить этого типа?

– Кто, я? Ничего подобного… я просто набивал цену. Знаешь поговорку: «Тише едешь – дальше будешь»?

– Я так и подумала. Только ты едва не перегнул палку.

– Вовсе нет. Я же знал, что могу рассчитывать на тебя. Ты ведь не выпустила бы его из этого дома, пока у него при себе хоть цент оставался бы.

Она счастливо улыбнулась:

– Какой же ты милый, Тедди. И у нас с тобой так много общего. Мы оба любим деньги. И насколько ты поверил всей этой его истории?

– Ни единому чертову слову.

– Я тоже. Довольно мерзкий маленький гаденыш… интересно, что же у него на уме?

– Понятия не имею, но намерен выяснять.

– Надеюсь, ты не собираешься сам следить за ним?

– А что тут такого? Зачем платить десять долларов в день какому-нибудь отставному копу?

– Тедди, не нравится мне все это. С чего бы ему платить такую сумму… – она указала на пачку банкнот, – только ради того, чтобы водить тебя за нос?

– Вот это мы и узнаем.

– Только будь осторожен. Помнишь «Союз рыжих»?

– Союз… а-а, опять ты со своим Шерлоком Холмсом. Оставь ты это ребячество.

– А я и не ребячусь. И тебе не советую. Этот человечек несет в себе зло.

Синтия вышла из комнаты и убрала деньги подальше. Когда она вернулась, он стоял на коленях возле кресла, в котором сидел Хог, обрабатывая его специальным порошком для снятия отпечатков пальцев. Когда Синтия вошла в комнату, он обернулся.

– Син…

– Что, Умник?

– Ты не трогала это кресло?

– Конечно, нет. Я только, как обычно, перед его приходом протерла подлокотники.

– Да я не об этом. Я имею в виду – после его ухода. Он вообще снимал свои перчатки?

– Погоди-ка… Да, я уверена, что снимал. Я взглянула на его ногти, когда он рассказывал о них эту свою байку.

– Вот и я тоже, но я просто хотел убедиться, что у меня не поехала крыша. Взгляни-ка на эту поверхность.

Она осмотрела полированные подлокотники, которые теперь были покрыты тонким слоем серого порошка. Поверхность была идеально гладкой – никаких отпечатков пальцев.

– Должно быть, он просто не дотрагивался до них… Но ведь дотрагивался же! Я своими глазами видела. Когда он сказал: «Мне страшно», то обеими руками вцепился в подлокотники. Я еще обратила внимание, как у него побелели костяшки пальцев.

– Может быть, коллодий?

– Не говори глупостей. Ни малейшего следа. Ты же сам здоровался с ним за руку. И что – был у него на руках коллодий?

– Вроде бы нет. Думаю, я бы это заметил. Человек Без Отпечатков. Ладно, давай считать, что это был призрак, и забудем об этом.

– По-моему, еще никто не замечал, чтобы призраки расплачивались наличными.

– Это точно. Во всяком случае, мне о таком слышать не доводилось. – Рэндалл поднялся с колен, пошел на кухню, снял трубку и заказал междугородный разговор.

– Свяжите меня, пожалуйста, с больницей Сент-Джордж в Дубьюке… э-э-э… – Он прикрыл трубку рукой и спросил у супруги: – Слушай, милая, а в каком, черт возьми, штате находится этот самый Дубьюк?

Сорок пять минут и несколько звонков спустя он с треском бросил трубку.