Поверить Кассандре - Константин Жемер

Нужны вы только людям дна или, как сейчас стало модно говорить – люмпенам. Ещё бы! Тем от смуты или, опять же по-модному выражаясь, от социальной революции – самая прямая выгода. Революция на то и революция, чтобы всё перевернуть вверх дном и сделать так, как они в своих песнях поют: «Кто был ничем – тот станет всем».

Если посмотреть здраво, стремление подняться с социального дна – чаяние вполне естественное и, так сказать, человеческое. А если его ещё направить не на разрушение, а на созидание, то стремление общественно полезное. Взять американские Соединённые Штаты, ведь их созидали именно люмпены, лишние люди из Европы, переселенцы, отправившиеся в Новый свет за счастьем, коего им не смог дать свет Старый.

Что касается Матушки-России, то у нас за океан переселяться без надобности – достаточно переехать Байкал, и вот тебе несметные богатства: недра, полные золота и алмазов, да бескрайние земли, открытые всем желающим. Как когда-то Линкольн открыл путь на запад США, так Столыпин открыл путь на восток Российской Империи. Правительство даже взяло на себя труд бесплатно перевозить по Транссибу как самих переселенцев, так и их имущество. Специальные вагоны для этой цели разработали. Да, что ни говори, переселенческое дело – великое дело! Эх, было время! Нынче же приходится заниматься всякой чепухой…

Сергей Ефимович обмакнул перо в чернильницу и написал: «В 1910 году по уровню потребления алкоголя среди стран Европы Российская Империя занимала лишь 9 место. К началу текущего года подушевое потребление крепких спиртных напитков, в сравнении с 1910 годом, удвоилось и составляет 4,7 литра. Растёт также потребление денатурата и политуры…»

Далее дело встало. Не писалось – и всё тут! Зато вспомнилось, с каким прямо-таки маниакальным ажиотажем трудились они тогда, в одна тысяча девятьсот шестом – на службе засиживались допоздна, спорили до хрипоты… И ведь сумели-таки развеять революционные тучи, сгустившиеся над Отечеством: кого в Думу определили, кого на виселицу, а кого – переселили за Байкал. Но уже нет на свете Петра Аркадьевича, пропал дух Великого реформатора, вот и стоят реформы как паровоз без машиниста! Эх, случись хоть какая-нибудь встряска, глядишь – воз государственных дел и сдвинется с «мёртвой точки».

В дверь постучали.

– Да-да, – с надеждой на встряску воскликнул Крыжановский.

Любимая супруга Мария Ипполитовна, войдя в довольно-таки затхлый мужнин кабинет, принесла с собой флер свежести полевых цветов. Что-что, а духи госпожа советница выбирать умела! Много младше мужа, писаная красавица, она являлась для Сергея Ефимовича более чем спутницей жизни – музой-вдохновительницей, вот кем он её полагал.

– Серж, прости, что мешаю работать, – проворковала Мария Ипполитовна. – У Верочки только что случился очередной приступ. Лишь только пришла в себя, немедленно потребовала позвать тебя. Сам понимаешь, нужно уважить…

Последнюю фразу супруга произнесла с той присущей ей бархатностью в голосе, каковая совершенно исключала возможность отказа.

Хоть и не такой встряски желал его превосходительство, отнюдь не такой, тем не менее, из-за стола всё же поднялся и последовал за дражайшей половиной на первый этаж, в гостиную. На лестнице он для порядку поинтересовался:

– Врача вызвали?

– Полидор уже с четверть часа как отправлен за Акимычем – тому Верочкин недуг пользовать не впервой, – изящно махнула рукой Мария Ипполитовна.

Собственно говоря, недуг упомянутой Верочки, а точнее – троюродной сестры хозяина дома Веры Ивановны Крыжановской[10] в физиологическом плане никаким недугом не являлся. Сама достойная дама именовала его не иначе как «дар», ибо была она широко известным медиумом.

Впервые дар проявил себя в молодые годы Веры Ивановны, когда она изнемогала от чахотки. Врачи предрекали неизбежную кончину, но девушка, выпав однажды из горячечного бреда, отчётливо заявила:

– Я не умру! Я буду писать книги! Я напишу много книг!

Далее выяснилось, что в бреду Верочке явился давно умерший английский поэт – граф Рочестер[11], который внушил ей идею сделаться писательницей. Выглядело всё так, словно несчастная от болезни повредилась рассудком и продолжала бредить. Но вот ведь какая штука: во-первых, девушка очень быстро выздоровела от, казалось бы, смертельной, болезни, то есть произошёл редчайший в медицинской практике случай самоисцеления или, попросту говоря, чудо. Во-вторых, Вера действительно стала известной писательницей.

Газеты в своё время писали: «В Петербурге живет госпожа Крыжановская –знаменитый автор романов, написанных автоматическим способом. По ее словам, романы она пишет легко и быстро, как будто кто-то незримый водит ее рукой. Сама же госпожа Крыжановская не имеет ни малейшего представления о содержании написанного»[12].

Свои произведения сочинительница подписывала не иначе как Крыжановская-Рочестер, где призрачный Рочестер выступал полноправным соавтором. Процесс творчества писательницы-медиума выглядел жутковато: внезапно дама закатывала глаза и начинала делать руками хватательные движения. Близкие уже знали, что тут требуются карандаш с бумагой, и немедленно подавали искомое. Тогда Вера Ивановна начинала с немыслимой для обычного человека скоростью строчить по-французски. За полчаса могла исписать до тридцати страниц мелким почерком. Однажды эту писанину показали признанному мэтру литературы графу Льву Николаевичу Толстому. Тот вынужден был признать, что представленное сочинение обладает безупречным стилем, коего никоим образом нельзя добиться сразу, на чистовую, не измарав прежде вороха бумаги.

Что касается Сергея Ефимовича, то к невероятным способностям родственницы он относился со спокойствием. Нет, его превосходительство нисколько не сомневался в истинности дара Веры Ивановны, на чьём счету числилось множество сбывшихся предсказаний. Кроме того, нынче явление спиритизма широко распространено в мире и никем не оспаривается. Да что там говорить, сам император Николай Александрович, в бытность цесаревичем, не раз посещал спиритический салон госпожи Крыжановской. Но также неоспоримо и другое: все медиумы, сколько их не существует на свете (а их кругом – как собак нерезаных), нет-нет, да и ошибаются в прогнозах.

Вера Ивановна – не исключение. Как-то перед скачками она предсказала победу фаворита гонки по кличке Дирижабль, а тот возьми, да и у самого финиша сломай ногу. Эта коллизия обошлась Сергею Ефимовичу в двадцать рублей проигрыша. Что характерно, подлец Харченко, с коим Крыжановский тогда ещё водился, сделал ставку на другую лошадь и выиграл, хотя ставил безо всяких предсказаний, наудачу.