Дело о Золотом сердце - Георгий Персиков

На подходе к палате сестер Савостьяновых Родина перехватил Юсупов и попытался увлечь его на кружку чая со свежими кренделями, только что доставленными от самого известного в городе пекаря Фадеева, но Георгий был непреклонен:

– Ты же опять, дорогой мой Андрюша, начнешь вещать про этого назойливого Бицке, а мне сейчас ну совершенно не до него, уж прости! Ежели врачебный инспектор затеет козни, касаемые моей аптеки или пациентов, я с превеликим удовольствием помогу его охолонуть! Ну а пока он тут пропажу больничных уток расследует да дырявые клистиры пересчитывает, уволь…

– Да нет, что ты, я вовсе не насчет Бицке. Этот гриб трухлявый как раз пока притих, нас не трогает. У него обострение подагры, валяется на оттоманке, ноги в тазике, укроп жует. Я по поводу сестер Савостьяновых…

– Все в порядке? – напрягся Родин, вопросительно взглянув на коллегу.

– Ну, если это можно назвать «в порядке»… Состояние стабильно тяжелое. Сильнейшее посттравматическое расстройство с частичными нарушениями памяти. Почти ничего не помнят, так, отдельные моменты, вспышки воспоминаний… Но все это больше похоже на дурной сон.

– Если бы… – Георгий вздохнул, и перед его глазами болезненными зарницами пронеслись некоторые подробности того «сна».

– Так вот, хотел попросить кое о чем… Они тебя начнут расспрашивать, что да как, почему мы в больнице, и так далее. Ты с ними, пожалуйста, помягче. Не нужно пока всю правду вываливать. Расскажи общо, не вдаваясь в детали.

– Ах, ну разумеется, мог бы даже и не заикаться. Что ж я, не понимаю…

Родин дружески похлопал Юсупова по плечу и распахнул скрипучую дверь.

Яркие лучи солнца заливали просторную палату земской больницы, прорываясь через стучавшуюся в окно яблоневую крону. Не в пример погожему светлому деньку в палате, где восстанавливали здоровье сестры Савостьяновы, атмосфера царила безрадостная и гнетущая. Смотреть на Полиньку и Юленьку было мучительно. Девушки с исхудавшими, измученными лицами и запавшими глазами напоминали сахалинских каторжанок. Полиньке, судя по всему, было совсем нехорошо – она даже не заметила, что в палату кто-то вошел, а лишь сосредоточенно жевала уголок одеяла, стиснув его крохотными кулачками.

– Фенрир пожрет солнце, я слышу его вой, от него не скрыться! Этот кошмар приходит и приходит вновь! – жарко шептала она, дико вращая глазами.

Юленька, одетая в полосатую больничную рубашку, со странной смесью брезгливости и злости на лице таращилась в стену. Сама она, благодаря упорному и решительному духу, заряжавшему очаровательную непоседу, и крепкому, закаленному упражнениями организму, значительно легче переносила последствия длительного приема зелья викингов. Черты ее по-девичьи свежего, выразительного лица заострились, в уголках губ залегла горечь, но горячечного безумия на лице не наблюдалось. Услышав звук закрываемой двери, она повернулась и посмотрела на Родина.

«Узнала, но не повеселела», – констатировал Георгий про себя и уселся на стул возле койки Полины.

Его слегка сгорбленная, могучая фигура, покрытая ниспадающим белым халатом, и взгляд пронзительных зеленых глаз, излучавших спокойствие и уверенность, делали Родина похожим на восточного мудреца. Он молча и внимательно слушал сбивчивый шепот Полиньки. Когда больная наконец в изнеможении откинулась на подушку и прикрыла глаза, Родин тихонько встал, медленно подошел к окну и, распахнув оконную раму, сделал глубокий вдох. В палату пролился душистый свежий воздух, а от близстоящей церкви донесся радостный перезвон колоколов.

– Отрава выводится из организма крайне медленно, внутренние органы накапливают вредное вещество и периодически выбрасывают его в кровь, вызывая слуховые галлюцинации, бред и общее подавленное состояние. Все это, безусловно, пройдет при должном уходе, который непременно будет оказан под контролем доктора Юсупова… И при моральной поддержке, а это уж по нашей с вами части, – обратился он к Юленьке, и лицо ее вдруг потеплело и ожило.

– О, я готова не отходить от нее ни днем, ни ночью! – со слезами в голосе проговорила девушка, вскочив с койки. Склонившись над постелью сестры, она с нежностью поправляла русые локоны, разбросанные по подушке.

– Ну-ну, стоит поубавить рвение, – мягко прикоснулся к ее плечу Родин. – Ты ведь и сама весьма нездорова, твой молодой организм, конечно, одолеет яд. Сама природа поможет, но нужно отдыхать, иначе отрава возьмет свое.

Юленька поджала чувственные, слегка побледневшие губы и оборотила серьезный, пронзительный взгляд на Георгия.

– По правде сказать, я чувствую иногда, как она пытается взять верх надо мной. И тогда из волн тумана, которые застилают мою память, возникают великие и чудовищные силуэты. Но ваше лицо, Георгий, я вспомнила сразу, ваши глаза, ваш взгляд. Но почему он тревожит меня? Вы врач, да… но иногда память играет со мной странную шутку… будто бы вы… мы… Ох, простите, мне совсем плохо…

Родин слегка выпрямился и невероятным усилием совладал со своей мимикой. Юленька смотрела на него, и строгость ее взгляда сменилась болью и непониманием. Но те лукавые озорные искорки, которыми лучились ее глаза в тот вечер в Варшаве, исчезли. Она ничего не помнила, и попытка вспомнить доставляла ей страдание.

– Вы с сестрой многое пережили, – Родин старался говорить со всей уверенностью, на которую был способен, но мысли в голове крутились отнюдь не радостные. – Думаю, вам известно о похищении Полины…

Услышав свое имя, произнесенное Георгием, Полинька открыла глаза, и сквозь пелену дурмана в ее взгляде проступила осознанность.

– …неким безумным фанатиком, с философией очень, так сказать, оригинальной, но от этого не менее ужасной. – Воспоминания о несчастных безумцах на острове, заселенном призраками древних скандинавских преданий, заставили Родина нахмуриться. – К сожалению, он смог соблазнить ею многих замечательных и чистых душой людей. С помощью наркотического зелья и своей энергии он вовлек их в осуществление древнего пророчества о Сумерках богов.

Сестры мгновенно переглянулись, мучимые призраком воспоминания.

– Благодаря невероятной удаче и с небольшой помощью… некоторых храбрецов вам удалось счастливо спастись.

Георгий невольно ухмыльнулся, перед его глазами вновь предстала Юленька – с растрепанными волосами, отбивающаяся мечом от здоровенного викинга и выкрикивающая при этом что-то грозное через грохот взрывов… Настоящая валькирия.

– Про все это доктор Юсупов вам уже вкратце рассказывал, но вряд ли он успел поведать вам о Юленькином поступке…

Родин убрал руки в карманы халата и, сделав несколько пружинистых шагов по палате, развернулся и пристально посмотрел на младшую из сестер – юную валькирию, теперь исхудавшую, ставшую почти прозрачной, только измученные глаза горели на лице. Противоречивые чувства боролись в Родине: он почти обрел любимую и тут же потерял. Воспоминания исчезли, чувства превратились в туман, и в этом тумане бродили, потеряв друг друга, Георгий, Юленька и Полинька.