Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

Откуда взялся тот грузовик, я так и не поняла. Как всегда, дважды посмотрела в обе стороны перед тем, как ступить на зебру, потом ещё раз на середине дороги. И пока я проверяла справа, слева раздался визг тормозов. Я еще успела удивиться схожести ситуации: снова бампер перед самым носом… Только рядом уже нет отца, готового защитить меня ценой собственной жизни.

Как крошились мои кости под тяжестью многотонной машины, я уже не чувствовала — первый же удар кузова сломал мне шею.

Судьба наконец настигла беглянку.

И я почти не удивилась, когда очнулась не в своём теле.

Глаза открывались с трудом. Неудивительно, после такой аварии. Чудо, что я жива осталась…

А собственно, как я жива-то осталась?

Распахнув глаза, я уставилась в сероватый, в грязных потеках потолок. Не моя комната, не больница, скорее похоже на келью принцессы из моих снов.

— Кати, просыпайся, нам на завтрак пора! — в дверь настойчиво поскреблись. Голос знакомый…

Это же Хилли!

Я подняла руки к глазам. Левая слушалась куда хуже, и пальцы до конца не выпрямлялись. Управление моторикой теперь на мне? А где сама принцесса?

Я прислушалась к внутренним ощущениям. Вроде никого постороннего в теле нет. Села, покрутила головой, осматриваясь в спальне. Воспоминания наплывали постепенно. Теперь моя собственная жизнь казалась ярким сном, а вот эта, сказочная, с магией — настоящей. Я ли читала сквозь глаза принцессы или она заглядывала в непонятный мир машин через меня? В висках застучало, и я едва сдержала стон.

— Кати!

— Иду! — рявкнула я. Хилли испуганно затихла. Да, Катраона не то что не позволяет себе повышать голос, она и говорит-то едва слышно и только когда очень-очень надо. Нужно вживаться в образ, а то как бы мне изгнание бесов не устроили.

— Иду, Хилли. Я проспала, — промямлила я. За дверью успокоенно вздохнули.

— Я тебя тогда жду за завтраком. Поторопись, а то накажут! — с этим радостным известием девушка убежала.

Я перевела взгляд на окно. В стекло постукивали опушённые первыми листочками ветки. Здесь только начиналась весна. Прихрамывая, я подошла к окну. Знакомый вид: забор пансиона, декорированный редкими кустами для эстетичности, где-то там, за деревьями, запасная калитка, которая всегда закрыта на засов и задвижку, а сверху висит старый ржавый замок, открыть который не может уже даже его родной ключ.

В шкафу висят платья, целых две штуки. Туфли одни — их надо беречь, а носки уже перештопаны столько раз, что проще было бы связать новые. Может, и свяжу. Принцесса… то есть я умею.

И это теперь моя новая полноценная жизнь. Ну, почти полноценная. Но с ДЦП я еще не закончила бороться! Мы еще повоюем!

В животе заурчало. Да, завтрак. Я быстро умылась, благо крохотный умывальник имелся в каждой комнате. Это душевые и туалеты в отдельном помещении, по три на этаж, а умывальники у всех свои, чтобы по утрам и вечерам очереди не устраивать.

Вода, правда, в них только холодная. И система подачи заковыристая, вроде мини-насоса: нужно набрать воды в специальный кувшин, потом наклонить его, чтобы тонкой струйкой текла вода, — он зафиксирован донышком, не перевернётся — и быстро успеть проделать все утренние процедуры, пока запас не закончился. Я с непривычки сначала умываюсь, потом начинаю чистить зубы и остаюсь без воды. Приходится набирать заново.

Крохотное зеркальце над умывальником отражает вполне симпатичное лицо. Чуть вздернутый аккуратный носик, полные губы кажутся чуть крупноватыми из-за впалых скул. Я вздохнула. Откормить бы меня, но с рационом пансиона это не светит.

На завтрак я в итоге опоздала.

Сестра Деми, которая присматривает за нами во время еды, строго нахмурилась. Опоздание — нарушение режима. Интересно, какое наказание она мне придумает? Вот бы на кухню отправила.

— Катраона! Следуй за мной, — властно распорядилась сестра Деми и, развернувшись, выплыла из столовой, даже не глядя, следую ли я за ней. Как положено в такой ситуации, я оставила недоеденную кашу и поспешила за монашкой.

Не особо и хотелось доедать эту склизкую гадость.

Вместо наказания меня отвели прямиком в кабинет матери-настоятельницы. Что же случилось? Неужели меня уже раскрыли? Или какие-то новости от родителей? Может, меня заберут обратно? Хотя вряд ли.

Матушка Ригна сидит за высоким столом. Подозреваю, с обратной стороны под ее стулом ступенька, специально, чтобы она возвышалась над посетителями. На столе стопки бумаг, новомодные перьевые ручки в витом металлическом стакане и шкатулка. Последняя слегка выбивается из общего ряда вещей и выглядит знакомо.

Я устраиваюсь на шаткой табуретке и оказываюсь в положении букашки под микроскопом. Психологическое давление, уровень — дошкольник. Плавали, знаем. Выпрямив спину, я преданно уставилась на настоятельницу, поедая ее глазами. Нужно же женщине эго почесать.

— С днем рождения, дорогая! — приторно улыбнулась матушка.

Я и забыла. Точно, в начале весны у принцессы день рождения. И каждый раз ей приходит письмо от родителей. Один раз в год. Трогательно даже. Если бы не было так обидно.

И похожая шкатулка каждый день рождения принцессы стоит на столе настоятельницы, но содержимого я так ни разу и не видела.

— Вот, тебе прислали родители, — она передаёт через стол конверт. Печать надломана, но я не тешила себя надеждой на приватность. Понятно, что вся почта проверяется, будь она даже от короля.

Обычно Катраона благодарит и срывается с места, чтобы побыстрее прочитать полстраницы мелким, каллиграфическим почерком. Я его пробегала взглядом вместе с ней, подозревая сильно, что писал секретарь, а Его Величество просто поставил подпись, и скучала в ожидании более интересного занятия во сне. Книги новой, например.

Но в этот раз мне очень даже интересно, что в письме. Речь уже не идёт о странном и подробном сне. Это моя новая жизнь, а значит, и относиться теперь к происходящему я должна соответствующе. Кроме меня, о моем будущем тут, похоже, никто не подумает.

Главное, что это за шкатулка? В другие разы, когда я посещала кабинет настоятельницы в течение остального года, никаких шкатулок на столе не было, так что это не украшение и не пресс-папье.

Я открываю уже взломанный конверт и вчитываюсь в убористые строчки.

Поздравления, пожелания наилучшего, надежда на скорое выздоровление, снова поздравление: шестнадцать по местным меркам — совершеннолетие. Я могу уже вступать в брак. Другое дело, мне с моей болезнью это не светит.

— Может, почитаешь у себя в комнате? У меня много дел, дорогая, — настоятельница (вроде бы незаметно) подтягивает к себе шкатулку.

Ага, вот оно! Так и знала.

— Посылаем тебе, дорогая, некоторые средства, побаловать себя в этот знаменательный день, и небольшой сюрприз. Надеемся, тебе понравится. Твои родители, — вслух с выражением зачитала я. Настоятельница отдернула руку от шкатулки, будто обжегшись. — И где сюрприз?